Леви Хенриксен - Ангел с Чёртова острова [litres]

Поезд остановился возле киоска с хот-догами, я взяла рюкзак и встала с сиденья. В животе у меня заурчало, и я поняла, что очень хочу есть. Шведские хот-доги – самые вкусные в мире, ну, если не в мире, то в Скандинавии. Только неизвестно, примут ли они тут норвежские деньги. Стараясь не смотреть на картинки с едой, я быстро обогнула киоск и едва не споткнулась о стойку с газетами. На первой странице двух газет была напечатана одна и та же фотография. С нее на меня смотрел молодой человек в белой шапочке, какие в Швеции носят студенты. Судя по заголовкам, фамилия этого юноши – Юлленшёльд, и его разыскивает полиция.

За киоском я заметила большие весы, на которые встанешь – и они покажут, сколько ты весишь, только сперва надо бросить в щель одну крону. Однажды бабушка взвесилась на таких весах в парке аттракционов в Копенгагене, и они показали, что бабушке можно работать в зоопарке… слоном! Я остановилась посмотреть, похожи ли эти весы на те, в Копенгагене, и заметила рядом еще и ростомер, похожий на тот, что стоит в школьном медкабинете. Ростомер был бесплатный, поэтому я, недолго думая, скинула рюкзак, прижалась спиной к рейке и опустила на голову фиксатор. 157 сантиметров. Ну нет, это вряд ли. Не могла же я вытянуться на три сантиметра. Все лето мой рост оставался прежним.

Я сбросила кроссовки.

156 сантиметров.

Стащила носки.

156 сантиметров.

Тут, наверное, какая-то ошибка. Нет, тут точно ошибка. Не выросла же я на целых три сантиметра. Это невозможно. Ростомер – старый. Да и вообще шведам доверять нельзя – дедушка часто это повторяет. Он говорит, что во времена его молодости шведы даже ездили по левой стороне дороги, и хотя тут он, конечно, шутит, в чем-то он прав. В Швеции много чего хорошего, но и странного немало.

Вздохнув поглубже, я выдохнула и опять встала на ростомер.

156 сантиметров.

«Шведы намного толще норвежцев – это каждый знает», – говорит дедушка, и теперь мне кажется, что так оно и есть. Поэтому шведы наверняка чаще взвешиваются, а рост измеряют редко. Я сдвинула фиксатор вверх и снова опустила вниз, так что он уперся мне в макушку.

Вот так. Теперь-то фиксатор точно никуда не уползет.

156 сантиметров.

– Чтоб тебя! – прошипела я и ударила кулаком по стене.

Из-за киоска вдруг высунулась какая-то крупная женщина.

– Что ты делаешь? – спросила она по-шведски.

– Ноги проветриваю, – ответила я, надела рюкзак, схватила носки с кроссовками и двинулась прочь.

Дойдя до пристани, я огляделась и увидела вывеску фирмы, занимающейся прокатом лодок, – ее я видела в интернете, когда изучала карту городка. Я уселась на скамейку возле входа. Это, наверное, самый жаркий день за все лето, на небе не видно ни облачка. Впрочем, в жар меня бросало вовсе не от солнца. Я сняла свитер и осталась в одной футболке, однако мои щеки продолжали гореть.

– Ну что же, Диртса Сораб, Диртса Сораб, Диртса Сораб, – сказала я сама себе, – сейчас ты сделаешь кое-что ужасное. За такое недолго и в тюрьму угодить.

Однажды, когда я была совсем маленькой, мы с мамой пошли в магазин, и я украдкой сунула в карман диск с детскими песенками. Когда воровство вскрылось, мама привела меня обратно, и мне пришлось просить прощения.

Уже после, когда мы ехали домой, мама сказала, что мне крупно повезло: меня запросто могли отправить в тюрьму для малолетних преступников. Я потом еще целый год думала про эту тюрьму. Сейчас-то я поумнела, но знаю, что старшего брата одной моей одноклассницы, который угнал чужой мопед, и правда водили в комиссию по делам несовершеннолетних. Вспомнив об этом, я сжалась, но брат одноклассницы все же был намного старше меня, и к тому же воровать лодку я не собираюсь. Я просто одолжу ее. На время. Тем не менее, обдумывая свой замысел, я очень переживала, и когда встала со скамейки, ноги казались тряпочными и не слушались меня. На пристани какой-то мужчина поднимался на яхту, а мимо неторопливо вышагивала пожилая пара с белым пуделем на поводке. Судя по всему, они никуда не спешили и то и дело останавливались, разглядывая лодки.

Я посмотрела на часы на мобильнике. Если мама с папой выехали из Конгсвингера, как было запланировано, значит, они уже близко. Медлить нельзя. Я надела папину бейсболку, водрузила на нос солнечные очки, рюкзак поставила возле скамейки и вытащила из него клещи. За неимением другого подходящего места их пришлось опять спрятать в брюки.

Я вошла на причал, и тот закачался, хотя волн на море не было. Чтобы удержаться на ногах, мне пришлось ухватиться за перила. Причал оказался довольно длинным, и возле него было пришвартовано не меньше сотни лодок. Прокатные лодки стояли рядом вдоль одной стороны причала.

Некоторые из них были огромными – папа называет их джипами, хоть это и не машины. Но большинство были такие, как наша, – маленькие, без штурвала, с мотором сзади. Прямо как на фотографиях в интернете: причал, ряды лодок и у всех мотор поднят и прикреплен цепью с замком.

На причале, кроме меня, никого не было, а мужчина на яхте уже поднял флаг. Я присела на корточки возле лодки, стоявшей с самого краю, вытащила клещи и наклонилась к цепи. Быстро досчитав до десяти, я стиснула зубы и что было сил сдавила клещами цепь.

Раздался сухой хруст, как бывает, когда ломается ветка, и я едва не выругалась, потому что подумала, что клещи сломались, но тут же увидела, как падают на причал обрывки цепи. Я отшвартовала лодку, прыгнула внутрь и, отложив в сторону клещи, опустила двигатель и собралась его заводить, однако вспомнила про рюкзак. Пришлось мне вновь вылезать и привязывать лодку к кнехту, а потом бежать за рюкзаком, который я оставила возле скамейки. После этого я опять бросилась к лодке и чуть не налетела на пожилую пару. Не глядя на них, – а то еще вздумают со мной заговорить! – я резко притормозила, но тут пудель метнулся ко мне, едва не сбив меня с ног.

– Боцман, нельзя! – крикнула женщина по-шведски и дернула к себе поводок, а когда я попыталась проскользнуть мимо, спросила, не ушиблась ли я.

Я замерла. Заговори я по-норвежски – и возникнут подозрения. Но они все равно возникнут, даже если я заговорю по-английски или по-шведски. Язык у меня словно прилип к нёбу, как в тот раз, когда мы отдыхали на Крите и папа отправил меня в киоск за мороженым, а продавец сказал что-то совершенно непонятное. А потом я вдруг подумала. Папа . Ну конечно!

– Takhle jedou páni, takhle jedou dámy, [1] Так веселятся господа, так веселятся дамы (чешск.). – Примеч. пер. – с улыбкой проговорила я и поклонилась.

Старички недоуменно переглянулись, а затем женщина опять дернула за поводок, потому что пудель снова рванул ко мне.

– Что она говорит? Ты понял? – спросила женщина мужа, но тот лишь покачал головой.