Хелен Купер - Где-то там гиппопотам

– Нет! Подожди! Они нас нашли! Смотри.

Пчелиные тельца выстроились в дрожащие буквы:

СЕЙЧАС

– Теперь ты мне веришь?

Мама мигнула, а потом резко села на кровать Бена.

– Даже не знаю, верить ли собственным глазам.

– Я же тебе говорил. Они всё знают. И некоторые другие звери тоже.

– Бен, но не могу же я поверить… – она оборвала фразу на полуслове, потому что пчелы перестроились так, что теперь получились два слова:

ИЛИ НИКОГДА

Мама резко встала.

– Хорошо, я звоню в полицию.

Ее чуть покачивало, но она решительно отправилась к телефону.

Бен смотрел на нее в тревоге.

Пчелы тоже встревожились.

Но маму уже оставили все сомнения, и она довольно толково принялась объяснять ситуацию в телефонную трубку. Бен прижался к маме – приятно, когда тебе верят.

– Да, – сказала она в телефон, потом более решительно, – да, именно сегодня . Ночью.

Потом нахмурилась.

– Да, у меня есть основания подозревать. Плотину может затопить, – теперь она уже порядочно сердилась. – Да, я знаю, что льет сильный дождь, но это не значит…

Бен крутил шнурок, висящий на шее. Слишком долго, слишком долго. Мама заговорила немножко громче:

– Да, человек, которого я подозреваю, владелец этого участка, но я считаю, что вам надо проверить прямо сейчас… Как скоро вы можете там быть?

Она замолчала, выслушивая длинный ответ. Бен не мог разобрать ни слова. Он ерзал от нетерпения. Они с мамой сами могут проверить, что там происходит. Он повертел в руках папин камень. Вот бы отец был здесь! Он храбрый. Он бы сразу туда помчался. Тут ему сразу стало стыдно: мама ни в чем не виновата, она – его любимая мама. Он крепко ее обнял, словно прося прощения за дурные мысли.

– Да… понятно… хорошо… – мама явно заканчивала разговор. – Спасибо вам большое.

Она довольно резко бросила трубку.

– Ветер оборвал провода, и они сильно заняты, – вздохнула она. – Пошлют попозже патрульную машину.

– Но откуда они знают, куда ехать? – спросил Бен. – Ты же им не сказала. Откуда они знают, где именно у реки?

Мама мгновенно рассвирепела:

– И то правда. Они адреса не спросили. Они мне не поверили, ни одному моему слову не поверили. Они решили, что я вздорная тетка, которой что-то причудилось, – могу поспорить, что они никого посылать не собираются.

– Но они же должны… ты же пожаловалась…

– Может, и должны. Наверно, пошлют кого-нибудь взглянуть на запруду поближе к утру – они даже не сказали когда .

– Что же теперь делать?

Мама уставилась в пол, губы в ниточку. Затем скомандовала:

– Одевайся. Сами пойдем.

– Ура! – закричал Бен.

Через десять минут, когда они открыли дверь, пчелы снялись со стены и исчезли во тьме.

Бен ужасно расстроился.

– Я уверена, что они знают дорогу, – твердо сказала мама, пока они садились на велосипеды. – Может быть, ветер быстро-быстро домчит их до дома.

А вдруг не домчит?

Крутить педали и одновременно разговаривать не получалось – в лицо били струи дождя, а ветер грозился ссадить их с велосипедов; вода выплескивалась из придорожной канавы прямо под колеса – небольшое удовольствие. На мосту ветер ярился еще сильнее, так что они почти не решались глянуть вниз на реку. Но и взглядов украдкой хватило, чтобы понять, как высоко стоит вода. Она заливала берега, бурлила и кипела, и в ней отражались тусклый свет фонарей, темное небо и черные-пречерные тучи.

Незадолго до поворота на Круговую аллею мама остановилась, выключила велосипедный фонарик и знаком показала Бену сделать то же самое.

– Но это же опасно, – удивился Бен.

– Раньше надо было беспокоиться об опасности, – хмыкнула мама. – А не тогда, когда ты меня потащил среди ночи ловить подлого застройщика. Лучше, чтобы нас никто не видел.

– Думаешь, он там? – у Бена от страха дрогнул голос.

– Хотелось бы застукать его на месте преступления. Тогда можно сразу сообщить в полицию.

– Жалко, мобильника нет.

– Нет так нет, ты же знаешь – мой сломался. А денег на новый сейчас взять неоткуда. Поехали. Главное, никому на глаза не попадаться.

Ночью безлюдная Круговая аллея казалась таинственной, так мало здесь было уличных фонарей. Река и та была лучше освещена.

Вместо домов с одной стороны тянулся бесконечный забор, скрывавший строительный участок. Среди заляпанных грязью плакатов, рекламирующих давно забытый рок-ансамбль, висела аккуратная доска с изображением красивых новых домиков. Надпись гласила:

– Ох, недешевые будут домики, – проворчала мама.

Но Бен ничего не ответил, только показал на створки ворот, болтающиеся туда-сюда под порывами ветра.

Мама резко притормозила. Бен тоже.

Они переглянулись, спрыгнули с велосипедов и прислонили их к забору. В воздухе таилась разлитая угроза – теперь куда более реальная; Бен, казалось, чувствовал ее вкус – противный, словно скисшее молоко.

– Может, кто-то закрыть забыл? – прошептала мама.

– Идем?

Мама глянула в открытые ворота – глаза ее горели боевым огнем.

– Почему бы и нет! Надо же проверить, стоят ли еще эти деревья.

Со строительной площадки виден был музей. Он располагался среди небольшой рощи в излучине реки. Деревья полностью загораживали вид на запруду.

– Теперь понятно, почему Пик хочет прибрать к рукам этот клочок земли, – пробормотала мама. – Прямо рядышком. Если он избавится от музея, то сможет построить втрое больше домов и выручить куда больше денег.

– Но мы ему не дадим.

Несмотря на холод, он расстегнул воротник куртки и тронул папин камень – на счастье. Они двигались мимо недостроенных домов, бетономешалок, гор кирпича, щебенки и гравия, за которыми, словно боевые машины, таились в темноте бульдозеры. Дренажные трубы лежали штабелями, как дальнобойные снаряды, укрытые хлопающими на ветру полотнищами брезента. Под ногами грязь и глина, бесконечные лужи и прорытые канавы.

То и дело громыхал гром. Следующая молния блеснула особенно ярко, и Бен увидел на фоне побелевшего неба дерево – одно. Второго не было! Вместо него прямо на берегу притаился экскаватор.

– Что такое? – забеспокоилась мама.

– Одного дерева уже нет! – выдохнул Бен.

– Ты уверен?

– Ага.

Оба уставились в темноту. Ничего не разглядеть.