Энид Блайтон - Тайна Приюта контрабандистов

– Да вы сумасшедший! – воскликнул дядя Квентин.

Мистер Барлинг и был в некотором роде сумасшедшим. Ему нравилось представлять себя самым ловким, удачливым или чуть ли не самым великим контрабандистом всех времён и народов. И это даже несмотря на то, что слово «контрабанда» в сознании большинства современных людей давно уже осталось в прошлом. Однако мистеру Барлингу очень нравился риск, ощущение опасности и азарт игры, в которую он играл с властями. Ему нравилось сознавать себя таким умным, что никто не может с ним ничего поделать. Когда его люди двигались ночью по тайным тропам через болото, неся на спине запрещённый товар, он чувствовал себя чуть ли не героем ещё ненаписанных книг.

– Вы как будто явились из прошлого века, – проговорил Цыга, тоже чувствуя, что мистер Барлинг живёт в своём воображаемом мире, мало связанном с реальностью.

Барлинг обернулся на мальчика, глаза его зло сверкнули:

– Ещё слово, щенок, и я прикажу утопить тебя в болоте!

Цыга ощутил пробежавшую по спине дрожь. Внезапно он понял, что мистер Барлинг и вправду пойдёт на то, о чём говорит. Этот человек реально может убить. Дядя Квентин тоже это почувствовал и постарался переключить его внимание на себя.

– Только при чём здесь я? Зачем вы похитили меня?

– Я узнал, что мистер Ленуар собирается приобрести ваш проект. Я узнал, что он действительно собрался осушить все эти болота, применив для этого ваши идеи. Как видите, я знаю всё. Мне также известно, что мистер Ленуар намерен неплохо заработать на продаже участков осушенной земли. Таким образом, всё это ничейное до сих пор пространство фактически перейдёт в его собственность. Я не могу этого допустить. И я не допущу, чтобы оно было осушено. Я покупаю ваш проект, мистер Ленуар. Я покупаю его!

– Не понял. Вы сами собираетесь осушить болото?

Мистер Барлинг фыркнул:

– Нет! Ваш проект будет уничтожен. Я сожгу его в печке. Когда он станет моим, я смогу сделать с ним всё, что захочу. А я захочу сжечь его, чтобы оставить болото таким, какое оно есть, – пугающим, страшным, топким, покрытым туманом, предательски опасным для всех, кроме меня и моих людей. Так что, дорогой друг, сейчас мы совершим сделку. Вы поставите подпись вот под этим документом, по которому все права на проект переходят ко мне. Не волнуйтесь, договор составлен юридически безупречно, и вы получите всё, что вам причитается.

С этими словами мистер Барлинг достал откуда-то лист бумаги и передал его дяде Квентину. Дядя Квентин повертел листок в руках, как будто не понимая, что на нём написано, а затем быстро разорвал на кусочки и бросил их в лицо Барлингу со словами:

– Я не веду дел с бандитами и сумасшедшими вроде вас!

Мистер Барлинг страшно побледнел, а Цыга торжествующе вскрикнул:

– Ура! Так ему и надо! Вы молодец, дядя Квентин!

Блок тоже вскрикнул, но это был скорее злобный рык. С этим рыком Блок бросился к Цыге, схватил его за плечи и поднял над головой верёвочную плеть.

– Давай, давай, проучи его, – подначивал Блока мистер Барлинг. – А я пока займусь этим упрямым ослом. Я живо обломаю ему рога. Ха-ха! Говоришь, что рогов у осла нет? Ну и пусть. Недельку подержим их здесь, в темноте, холоде и голоде, они быстро запоют по-другому!

Блок оскалился и замахнулся. Цыга закричал. Дядя Квентин вскочил на ноги. Верёвка больно хлестнула Цыгу по лицу. От боли мальчик снова закричал.

Вдруг послышался чей-то быстрый бег, и что-то лохматое прыгнуло прямо на спину Блока, пытаясь добраться до его шеи. Блок вскрикнул и обернулся отмахиваясь. Случайно он зацепил фонарь, тот упал на пол, раздался звон разбитого стекла, огонёк фитиля нервно замигал и погас. Стало совершенно темно. В темноте слышались только чьё-то рычание и ругань Блока, который пытался увернуться от острых зубов.

– Мистер Барлинг! Помогите мне! Помогите! – кричал Блок.

Барлинг в темноте двинулся на помощь, но на него уже тоже напали и укусили. Дядя Квентин и Цыга ничего не понимали. С одной стороны, они радовались, что кто-то терзает их врагов, с другой стороны, им стало боязно. Потому что ещё неизвестно, кто будет следующей жертвой. А вдруг это гигантская крыса или какая-нибудь другая дикая тварь, обитающая под землёй?

Но тварь внезапно залаяла, и тогда стало ясно, что это собака.

– Тимми! Это ты, Тимми! – обрадовался Цыга. – Тимми, хорошая собака! Молодец, Тимми! Так их, Тимми, так! Куси их, куси! Фас! Фас! Гони их, Тимми, гони!

Те двое, на которых напали, ничего не могли сделать в темноте против разъярённой собаки. Им пришлось бежать, и они стали спешно выбираться из пещеры через лаз, прикрывая руками свой зад и отбрыкиваясь от нападавшего на них зверя. В тоннеле они смогли встать в полный рост и бросились бежать в ту сторону, где была привязана бечёвка, их путеводная нить, их надежда на спасение. Вскоре топот ног замолк в темноте, и Тимоти вернулся в пещеру.

Сказать, что там его ждал радостный приём, это ничего не сказать. Дядя Квентин ласкал и гладил собаку по голове, а Цыга обнимал за шею.

– Как ты сюда попал? Как ты сюда попал? – только и повторял Цыга. – Ты нашёл выход и выбрался оттуда сам? Молодец! Ты голодный?

Тимоти с жадностью съел всё, что на данный момент имелось в пещере. За прошедшие сутки он съел только несколько крыс, а жажду утолял, облизывая мокрые стены, по которым в некоторых местах сочилась вода. Так что ни от голода, ни от жажды пёс не умирал, но ему была невыносима разлука со своей любимой хозяйкой.

– Дядя Квентин, послушайте, дядя Квентин, – быстро заговорил Цыга. – Теперь мы спасены. Тимми нас выведет отсюда, правда, Тимми? Пойдём домой к Джордж, а?

Тимми навострил уши.

– Дядя Квентин, нам надо отсюда выбираться! Сначала мы полезем в этот лаз, а там уже должен быть тоннель. Тимми, вперёд! Домой!

В тоннеле пёс проявил нерешительность. Он долго принюхивался, нет ли поблизости недоброжелателей, потом побежал в одну сторону, остановился, потом в другую и снова вернулся. Пещера находилась в той части лабиринта, по которому он раньше не проходил, и запахи «дома» сюда не доносились. Наконец пёс принял решение и повёл их туда, откуда до него доносился слабое дуновение моря и болот.

Он часто забегал вперёд, словно на разведку, но всегда возвращался. Потом дядя Квентин взял его за ошейник и уже не отпускал. Дорога шла в основном всё вниз и вниз, но была чрезвычайно неровной, ноги спотыкались о камни и проваливались в выбоины. Для дяди Квентина этот путь был сущее мучение, потому что он шёл без обуви, босиком. Да и тело его спасало от холода лишь пижама, в которой он прошлым вечером лёг спать.