Элли Гриффитс - Происшествие в Северной башне [litres с оптимизированной обложкой]

Сипухи не стали дожидаться полуночи. Как только матрона закончила обход в десять вечера, они уселись в кружок на полу, положили фонарик посередине и открыли коробку с гостинцами. Джастис заметила, что Роуз неодобрительно глянула на её замызганную пижаму, но фруктовый пирог и консервированные персики явно смягчили капитана общежития, и в кои-то веки она промолчала.

Было так уютно сидеть всем вместе, завернувшись в одеяла, пока снаружи завывал ветер. Окна трещали, и где-то в глубине дома скрипели половицы, открывались и закрывались двери.

– Давайте рассказывать страшные истории, – сказала Нора. Джастис видела, как в свете фонаря мерцали её очки.

– Ой, не надо! Я боюсь, – сказала Ева. Она так быстро глотнула имбирный лимонад, что начала икать.

– Не будь трусихой, Ева, – сказала Роуз.

– А расскажите о башне с призраками, – сказала Джастис, ухватившись за эту возможность. Может, это как раз тот недостающий фрагмент, который позволит разгадать тайну?

Ева тихо застонала, но Нора явно горела желанием рассказать. Она поправила сползшие на нос очки и положила фонарь так, чтобы он светил наверх, прямо на её лицо, бросая чудовищные тени на потолке.

– Много лет назад, – начала Нора низким, взволнованным голосом, – этот дом принадлежал семье Хайбери. Вот почему он называется Хайбери-хаус. В общем, у Хайбери был один ребёнок, дочка по имени Грейс. Очень красивая, с длинными светлыми волосами, но необузданная и своевольная. Родители хотели, чтобы она вышла за богатого кузена, но Грейс влюбилась в садовника, писаного красавца, но без гроша за душой. Когда её родители узнали про это, они пришли в ярость. Отец, лорд Хайбери, велел Грейс выйти за кузена и, когда она отказалась, запер её в башне. Без еды и без воды. Но она всё равно не предала свою любовь. По ночам она горько рыдала, а перед смертью у неё была жуткая агония, но, конечно же, никто её не услышал. Наконец, один из слуг выломал дверь и нашёл Грейс бездыханной, она прижимала к груди медальон с портретом садовника. Её призрак до сих пор бродит в башне. Её называют Сияющим призраком, потому что её волосы мерцают в лунном свете.

Все уставились на Нору, раскрыв рты. И вдруг послышались шаги. Кто-то шёл по коридору, медленно, но решительно. Ева сдавленно вскрикнула.

– Матрона… – ахнула Стелла и погасила фонарь.

Сипухи замерли в ужасе. Шаги остановились за дверью. Ева икнула, и Роуз зажала ей рот рукой. Затем они услышали, как шаги медленно удаляются в сторону других спален.

– Шшш, – предостерегла их Роуз. – Ни с места.

И только когда открылась и закрылась дверь в конце коридора, они наконец выдохнули.

– Фью! Это пострашнее призраков, – сказала Стелла, снова включив фонарь.

– Быстрее, давайте прибираться, вдруг она вернётся, – сказала Роуз, и они все вскочили, собирая остатки угощенья.

– Прячьте в шкафу для стирки, – сказала Нора. – Тут хватит ещё на один пир.

Меньше чем за пять минут девочки спрятали еду и юркнули под одеяла. С минуту Сипухи лежали молча переводя дух. Затем Стелла сказала:

– Спасибо, Джастис. Пир удался.

– Да, спасибо, Джастис, – прошептали остальные.

Джастис лежала и чувствовала… что же она чувствовала? Она еле дышала, взбудораженная тем, что матрона могла застукать их, а ещё была чуточку напугана рассказом (если честно) и… что ж, она была счастлива. Счастлива, что её подругам понравился пир, что они вместе смеялись – и боялись, и переживали. Может, поэтому люди и ходят в школу? – подумала она. Чтобы всё делать вместе. Это что-то новенькое. Неужели в Хайбери-хаус всё-таки есть что-то хорошее?

Джастис дотронулась до коробки с гренадером, которая лежала под подушкой. Она сама не знала, зачем сунула её туда. Может, коробка с крошечным солдатиком в красном и чёрном казалась ей посланием от папы, таким родным и утешающим. Она стиснула коробку и вдруг нащупала что-то. Она достала фонарь. Действительно, на обратной стороне коробки была записка для Джастис. Она открыла и прочитала:

Я решил, что это самый надёжный способ общения. К сожалению, рассказ о моём знакомстве с мисс де Вир придётся отложить до середины семестра, когда я приеду повидать тебя. Надеюсь, в школе не очень тоскливо. Может, найдётся какая-нибудь тайна, которая развлечёт тебя.

Veritas et fortitudo. Папа

Папа написал, что приедет, и Джастис считала дни. Она старалась не слишком надеяться, потому что знала, как папа занят, но ничего не могла поделать с собой. Она отмечала дни в дневнике. В школе-пансионе время вело себя очень странно. Иногда оно тянулось так медленно, что Джастис искренне задавалась вопросом, не иссякли ли пески времени – когда она играла в лякросс на промёрзлой площадке, к примеру, или занималась тем, что в Хайбери-хаус называли наукой. В школе не было лаборатории, так что на уроках они читали учебники, написанные на рубеже веков, или кропотливо вырисовывали поперечный срез цветов под руководством мисс Лумис, учителя по науке. А иногда, когда она читала в библиотеке или смеялась вместе со Стеллой над какой-нибудь шуткой, её вдруг осеняло: она провела в Хайбери-хаус четыре недели, целый месяц.

Её немного расстраивало, что новичок в школе, глянув на девочку в коричневой форме во дворе или в столовой, подумает, что она – обычная школьница, а не тайный агент, расследующий жестокое убийство. Иногда Джастис сама об этом забывала. Мама любила говорить, что привычная школьная жизнь отупляет и начисто лишает критического мышления, и Джастис на собственном опыте убедилась, что это правда. Не прошло и месяца, как её стали заботить весьма странные вещи: сможет ли она обойти Алисию по математике и кому достанется главная роль в рождественской пьесе.

И да, она обошла Алисию по математике. И, конечно же, главную роль (Архангела Гавриила) получила Хелена Блисс, а два префекта играли двух других ангелов. Роуз тоже была ангелом – единственная второклассница, удостоенная такой чести.

– Наверное, всё потому, что я похожа на Хелену, – повторяла она.

Джастис решила, что ещё немного, и Роуз вышьет эти слова на своём школьном джемпере.

Родительский день в середине семестра и приезд «стариков» занимал девочек больше всего. Судя по тому, что творилось вокруг, Джастис казалось, что они готовятся к какому-то убийственному конкурсу красоты, когда вся школа соберётся в столовой, где родители предстанут перед четырьмя сотнями любопытных, критикующих глаз.

– Ужас, да и только, – сказала Стелла. – Все будут разглядывать, в каких мехах приехали мамы, не облысели ли папы.

– А твои родители приедут? – спросила Джастис, радуясь, что у её папы до сих пор густая тёмная шевелюра.

– Нет, – сказала Стелла, приуныв. – Так даже лучше, наверное…