Евгения Овчинникова - Обычные люди

Он внимательно смотрел на меня, пока я не поняла, чего он ждет.

— Да, конечно, я все сделаю. Не беспокойтесь.

Он облегченно выдохнул. Они с внучками пошли к стоящей за пони тележке с мороженым.

— Что бы он вам тут ни наговорил, знайте, что у него расстройство личности, — сказала дочка. Тон у нее был суховатый, как у человека, который привык говорить только по делу. — Не критичное, но тем не менее. Началось, когда умерла мама. Ничего особенно серьезного, можно было продолжать работу, сидеть на таблетках. Но когда лаборатория закрылась, стало хуже. Он долго там проработал. Врачи говорят, что у него на этой почве, похоже, и пошла навязчивая идея о детях, они же работали с эмбрионами или вроде того… Тогда уже начались психдиспансеры и поиски с картами. Потом подключился диабет и давление. Хотя вам это, наверное, не интересно.

— Ох, мне очень жаль, — снова ответила я на американский манер.

— Не жалейте. Это у нас семейное. Лаборатория тут ни при чем.

Я кивнула.

— В общем, забудьте все, что он вам наговорил, — заключила она.

— Хорошо.

— Удачи, — сказала она и пошла к отцу и дочкам. Я смотрела ей вслед.

— Постойте, — окликнула я ее. Она оглянулась. — Ваш отец сказал, что, когда он получил записки, вывозили мебель и оборудование?

— Да, я хорошо это помню, — ответила она. — Я приехала туда, но не успела — отца уже увезли. Лаборатория закрывалась. Была куча людей и самый настоящий бардак. Неудивительно, что у него началось обострение. Его увезли прямо с работы и положили в диспансер.

— Он вам рассказывал о записках?

— Конечно, рассказывал, — рассмеялась она. — Правда, никто этих записок и СМС не видел, потому что он сразу их уничтожил. Все по законам детективного жанра. Не забивайте себе голову, это затянувшаяся навязчивая идея старого больного человека.

Она развернулась и пошла. Я следила за ней, пока она не дошла до тележки.

Все было просто, понятно, но что-то тревожило. История с искусственными детьми не хотела меня отпускать. Я оглянулась — Андрей Анатольевич с дочкой и внучками неторопливо брели по дорожке парка и ели мороженое. Погода совсем для этого не подходила — к вечеру похолодало еще больше, моросило, с Невы тянул пронизывающий ветер. Зажглись фонари. Их теплый желтый свет смотрелся нерадостно на фоне черных туч, заволокших небо.

Я достала телефон, посмотрела время — пора ехать в кафе у Мариинки. Пошла к метро, на ходу набирая номер. Прощаясь, я думала, что мы вряд ли когда-нибудь снова увидимся и что точно никогда не будем писать или звонить друг другу. Мира была не из тех людей, которым можно запросто написать или позвонить.

— Да? — ответила она.

— Слушай, мне написал один человек, — сказала я и затормозила, не зная, как продолжить.

— Ого, очень необычно! — протянула она.

Я коротко рассказала об Андрее Анатольевиче и о встрече с ним. Она слушала не перебивая и не переспрашивая, и я с каждой минутой чувствовала себя все глупее, потому что история выходила бредовая — человек с психическим расстройством утверждал, что неизвестно где в Петербурге дозревает еще парочка младенцев, потому что тысячу лет назад он получил два сообщения, которых никто не видел. Но Мира внимательно дослушала меня до конца и хмыкнула, когда я закончила.

— Бред, конечно, хотя и увлекательный. Сколько времени, говоришь, он ищет детей?

— Я не уточняла, но, насколько поняла, с момента закрытия лаборатории. Лет пятнадцать примерно.

— Я спрошу у мамы, может, она что-то знает. Хотя его дочка права. Не нужно брать это в голову. Все закончилось, Нин.

Мы тепло попрощались, и я нажала на красную кнопку на экране, уверенная, что больше не услышу ее голос.

Пока мы ужинали с бабушкой, ответил Ваня. Я написала, что мы встретимся завтра, обязательно. Он прислал анимированный смайлик с поцелуем.

Давали «Снегурочку». Я ерзала на своем кресле и думала, что значит смайлик с поцелуем. Просто смайлик или что-то еще? Его мордочка увеличивалась и уменьшалась, губы блестели. Кроме смайлика в голову лезли младенцы, много младенцев. Была целая плантация младенцев, которые вызревали гроздьями под палящим солнцем.

Опера никогда меня особенно не привлекала, но я ни за что не призналась бы в этом бабушке.

— Тенор замечательный, — прошептала она мне, не отрываясь от сцены. Она шевелила губами, повторяя слова арии.

— Классный, да, — согласилась я.

Закончилось тем, что я задремала, склонив голову на плечо соседу, и бабушка увела меня в первом антракте.

— Скучно стало? — поинтересовалась она в такси.

— Просто устала, — почти честно призналась я. — Много всего было в последние дни.

— Это понятно. Бедная ты моя, — вздохнула бабушка. Она взяла мою руку и похлопывала по ней, пока мы не приехали.

Дома я сразу завалилась спать, и мне пугающе близко и реально снились младенцы со смайликами вместо лиц, растущие то на пальмах, то в пробирках, то в прозрачных пластиковых пакетах, в которых выращивали клонов. Женщина в черном костюме приземлялась на вертолете в место, отмеченное смайликом, и собирала урожай в огромные черные сумки на молнии.

Мира выполняла автотесты, когда мама в пятый раз напомнила про молоко.

— Ага, сейчас, только залью на сервак, — в пятый раз пообещала Мира.

— Скоро ужин, — пробурчала мама, закрывая дверь в комнату.

Мира прислушалась — мама прошагала на кухню, и там задребезжал кран и полилась в мойку вода. Сделав губами недовольное «пф-ф-ф», Мира встала и открыла дверь сама, потом вернулась за стол и наблюдала, как медленно бегут отладочные сообщения.

— Полночи мне с тобой сидеть, да? — сказала она ноутбуку. Он не ответил.

Крошечная комнатка с некоторых пор пугала Миру. Возвращаясь, она чувствовала себя в ней как в сейфе — не выбраться, если не откроют снаружи. С распахнутой настежь дверью казалось безопаснее. Причем у нее не было клаустрофобии. Ее не пугали ни лифты, ни туалеты, ни десятки крошечных комнатушек в отелях и съемных апартаментах, где ей приходилось останавливаться. Только комната в квартире на окраине Петербурга, где она выросла. Где вела расследование, куда исчез папа, и где узнала, что он умер.

Квартира была на девятом этаже, и из окна открывался красивый вид на пятиэтажки и парк за ними. Обычно обставленная комната. На полочках стояло несколько познавательных книг, пылились девчачьи безделушки, общее фото — родители с Мирой на море в купальниках, розовая рамка с ракушками.

Мира осмотрела поцарапанный стол, шкаф, взглянула на светящиеся окна дома напротив. Бегунок загрузки застыл на 75 процентах. Она открыла браузер и нашла там вкладку агрегатора авиабилетов. Ткнула в желтый баннер «Распродажа!!!». Распродавали рейсы на Ванкувер, в Анталию и Сочи. Канадской визы у нее не было, Сочи — не самый дешевый город. Поэтому она ввела дату вылета через неделю и посмотрела, сколько стоят билеты в одну сторону до Анталии. Цена оказалась очень даже. Мира прикинула — завтра очередная выплата, на него купит билеты, а следующая как раз подойдет к аренде жилья. Оставалось сказать маме. Она смотрела в окошко распродажи, потом — на прогресс загрузки.