Александр Георгиев - Обручье

– Некрасивые совсем, – пробурчала терзаемая завистью Катька, – цвета никакого.

– Это иранская бирюза. По легенде, бирюза рождается из слез людей, потерявших возлюбленных. На самом деле бирюза – минерал органического происхождения и стареет от времени, выцветает и разрушается. Но некогда эти бусины были ярко–синего цвета и наверняка стоили очень дорого.

Профессор в последний раз полюбовался находкой и стряхнул бусины в бумажный пакетик, поданный Маргаритой.

– Их поместят в музей? – с надеждой спросила Наташка, пытаясь напоследок заглянуть в пакет.

Марго с треском заколола его скрепкой.

– Все находки будут зашифрованы и пополнят коллекции! А вы расходитесь, довольно толпиться, до перерыва ещё сорок минут! Игорь, где ты, в конце концов! Призови немедленно детей к порядку!

– У, вредоносица! «Призови детей к порядку, призови к порядку…» – ворчала, умащиваясь на подушке, Катька. – Нет, Наташка, конечно, жуткая задавака, но и Марго окончательно обнаглела. Где она тут детей видела? Интересно, чему это ты улыбаешься? Не вижу в ситуации ничего смешного, – накинулась она на Лиску.

– Да я вдруг вспомнила, она же на нашу воспитательницу из продлёнки похожа. Помнишь, Лариса Петровна, Лариска? Она нас на прогулке все строила?

– Не помню. Хотя… точно, что–то есть! Она ещё так лицо делала… – Катька приподняла брови и свела губы в нитку. – Она?

– Ага. И волосы, как у Марго, сколоты в эту, как её, в гульку, вот!

Они посмотрели друг на дружку и расхохотались.

– Арбайте, люди, солнце ещё высоко! – крикнул Вася, бросая подругам под ноги лопату земли. – Не прозевайте, вдруг ещё бусины в наш квадрат закатились!

До обеда они с удвоенным жаром перебирали отвалы, но кроме десятка осколков чёрного, тускло–сажевого оттенка ничего не обнаружили. Впрочем, это оказалась чернолощеная керамика позднего периода, которой до сих пор на городище не встречалось, профессор был явно доволен, и Лиска утешилась. Но Катьке этого было мало, её буйная натура жаждала чего–нибудь поинтереснее, такого, чтобы дух захватывало. Но случай никак не представлялся.

– Значит, здесь арабы бывали, – задумчиво сказала Лиска однажды, пересыпая в ладонях нагретый волжский песок.

Наплававшись после обеда до посинения, подруги валялись на пляже, подставляя солнышку поочерёдно спины и животы.

– Угу. Раз профессор сказал… – Катька зевнула. – Спать хочется, сил нету. Лис, глянь на часы – сколько ещё до раскопа? Может, я подремать успею?

– Вряд ли. Полчаса осталось, так что не стоит, голова потом разболится. Ты вот лучше скажи, арабы – они как выглядели? Как думаешь?

– Ну ты даёшь, подруга! Телевизор, что ли, ни разу не смотрела? Худые они, чёрные. В смысле брюнеты, носатые такие. Лица узкие.

– Да нет, – Лиска досадливо тряхнула волосами, – я про тех арабов, древних. Знаю, что брюнеты, а как они одевались?

– Ну… в эти… бурнусы какие–нибудь. Или халаты. Или погоди, что же там ещё было… – Катька напряжённо свела брови. – Ага, вспомнила! Чувяки!

– Чего–чего? Чуваки?

– Чувяки, – повторила Катька менее уверенно. – Зря хихикаешь, ничего смешного. Обувь так называлась.

– А на что эти чувяки похожи? На сапоги?

– Да кто их знает? Наверное. А тебе зачем, собственно? Какая разница, чего они там носили, хоть лапти, нам–то что? Пусть об этом у МВ с Марго головы болят.

– Дело в том, что я их, кажется, видела. Сегодня во сне.

– Чего видела, чувяки?

– Да арабов же, балда! – Лиска с досадой хлопнула по насыпавшейся горке песка, резко села, и ей на миг померещилось, что сон продолжается. Так же пылает над Волгой летнее небо, будто громадная опрокинутая чаша из бирюзы. Дальний берег с кудрявой полосой леса пуст, и лишь где–то справа, за мыском, слышны громкие голоса. Там кипит шумный торг, там заморские гости причалили свои ладьи! Вон даже верх мачты торчит! Лиска зажмурилась.

– Подруга, эй! Что с тобой?

Катькин голос вернул к реальности. Лиска открыла глаза и перевела дух – из–за поворота медленно выползала неповоротливая баржа класса «река – море», «Волго—Дон» или «Волго—Балт», издали не различишь. На носу у неё и впрямь торчит нечто похожее на короткую мачту, так что все объяснимо. А ведь и впрямь показалось было…

– Понимаешь, Кать, со мной какая–то ерунда происходит. Вроде я на историю никогда не западала, а тут вдруг до того прониклась! Веришь, нет, каждую ночь чего–нибудь с историческим уклоном вижу. Причём я ведь и сама не врубаюсь, что к чему. Вот МВ сказал про арабов, и меня как стукнуло – точно, их видела! Высокие такие, смуглые, одеты богато.

– А чего они делали?

– На кораблях приплыли, такие вроде ладьи, и паруса полосатые. Высадились на берег и торговать начали.

– С кем?

– Похоже, с местными. Ну, то есть с теми, чьё поселение мы сейчас роем. А я – как будто одна из них, местных, и мне так все интересно! Один передо мной платок разворачивает, нет, не платок – шаль, наверное, типа газовой, и золотом вышита. Красиво… знаешь, я бы и сейчас такую купила. Бусы, кстати, тоже были, и вид у них – не сравнить с теми, что сегодня нашли.

Лиска замолчала и покосилась на подругу – Катька сидела тихо, как мышь.

«Может, зря я ей рассказала? Сейчас как ляпнет, что у меня глюки на фоне переходного возраста… А вдруг и правда – глюки? Что тогда делать? Если Катька начнёт смеяться – я её придушу!» – решила про себя Лиска.

– Ну, подруга, ты даёшь! Это же в тебе генетическая память проснулась! Я про такие штуки читала: человеку вдруг начинают сниться эпизоды из жизни его предков. Обычно это бывает из–за потрясений. Вспомни, тебя в последнее время что–нибудь потрясало?

Лиска только потрясла головой. Удивительно, но в Катькином голосе звучала откровенная зависть – похоже, подруга сама не отказалась бы от таких галлюцинаций.

Катька деловито встала и стряхнула песок с живота и коленок.

– Идём. Я знаю, что мы сделаем. Ты точно помнишь, как эти твои… персонажи во сне выглядели?

– Более–менее.

– Мы потрясём Ботаника, он эрудит и наверняка знает, как люди в древности одевались. Конечно, про арабов лучше бы у профессора, он от них фанатеет, ты сама видела. Но про сон ему лучше не рассказывать. А Ботанику – можно, он парень свой в доску и не болтливый. Если окажется, что описание соответствует, значит, все точно – тебе снится то, что тут когда–то было.

– Тысячу лет назад? Ведь поселению – тысяча лет!

– Для генетической памяти это не срок, а тьфу, мелочи, – с великолепным презрением отрезала Катька.

– В принципе, описание довольно точное, – похвалил Лиску Лёша Ботаник. – Ты, наверное, смотрела какие–нибудь источники? Откуда ты знаешь, например, про шапки? Обычно все уверены, что арабы носили исключительно тюрбаны при любой погоде, хотя это и глупо.