Аркадий Клёнов - Почему? в концертном зале

Так сколько же здесь пейзажей?

Можно ответить, что четыре, потому что они отличаются друг от друга. Но можно сказать, что один, потому что мы видим один и тот же дом и пригорок, одно и то же дерево, одну и ту же речку, хотя и в разное время года.

Вот и получается, что один и тот же пейзаж мы можем видеть разным: в пасмурную погоду, в солнечный день, утром, вечером, сквозь морозные узоры на стекле и сквозь сетку осеннего дождя.

Пейзаж один, а наблюдаем мы его в разных видах, в разных вариантах, если можно так сказать.

А вот звучит в нашем концертном зале мелодия. Мы внимательно прослушали ее и слушаем дальше продолжение музыки. И тут мы замечаем, что звучит снова та же мелодия. Правда, в первый раз она звучала спокойно и плавно, а теперь звучит, как марш... Слушаем дальше. Снова та же мелодия, но уже в виде плясовой.

Затем она же, но звучит печально, как жалоба. А то вокруг уже знакомого нам мотива закружились, заплелись затейливые звуковые узоры.

Одна и та же мелодия в разных вариантах.

Это и есть музыкальные вариации .

А зачем они нужны? Разве мелодия так плоха, что нужно все время ее видоизменять в поисках лучшего?

А что, если эту красивую мелодию повторять без изменений — раз, другой, третий... пятый... десятый...

Несмотря на то что мелодия красива, десять раз подряд выслушать ее трудно.

Представим себе, что мы читаем такой «рассказ»: «Пришла зима и повалил снег. Снег, потому что зима. Именно она, зима пришла. А если бы не пришла, то снег бы не повалил. Если нет зимы, если она не пришла, снег не повалит. Но уж если зима пришла, то снега жди, снег повалит...» и так далее и тому подобное. Движутся наши глаза по этим строчкам, время идет, а мы словно на месте стоим. Нет никакого движения.

Но ведь такое может случиться и в музыке, если музыкальные звуки не будут все время рассказывать о чем-то новом. Коротенькую песенку может сочинить каждый из нас. Но споешь ее четыре-пять раз подряд — и стоп! Остановилась наша музыка, не движется.

Это давно поняли и почувствовали народные музыканты.

Много сотен лет назад придумали они украшать свои песни разными звуковыми узорами, видоизменять мелодию, варьировать ее.

Форму вариации переняли у народных музыкантов и профессиональные композиторы.

Очень часто они брали какую-нибудь народную мелодию и сочиняли на нее вариации.

Михаил Иванович Глинка взял очень простую и короткую мелодию русской плясовой «Камаринской» — длится эта мелодия всего пять секунд — и написал вариации для оркестра. И вот в оркестре мы слышим не просто мелодию с различными украшениями, а как бы наблюдаем сцены народного гуляния. Вот мелодия зазвучала лихо с переборами — ни дать, ни взять зарядил пляску озорной и веселый парень... Другая вариация — и перед нами девица-красавица, кружит плавно, а в глазах веселые искорки... А это что за топот? Может, вышел деревенский староста и прикрикнул: «Вы чего здесь расшумелись?» Вот отплясывает кто-то один, вот пляска становится общей...

Подумаем, — вариации нужны не для того, чтобы их автор блеснул мастерством и поразил слушателя. Есть более серьезные причины для появления вариаций.

Каждый из читающих эту книгу не раз бывал в кино, театре, смотрел по телевидению пьесы и фильмы. Действие в них всегда разворачивается по законам драматургии . Стремительные сцены сменяются неторопливыми, энергичные действия героя чередуются с раздумьями, неторопливыми размышлениями, настроения сменяют друг друга. Действие разворачивается постепенно, набирает силу, размах.

И чем разнообразней действие, чем разнообразней показан нам герой произведения, тем интересней, тем содержательней наша встреча с ним.

Слово драма, от которого происходит слово драматургия, означает действие. Значит, когда мы говорим о музыкальном действии, о музыкальной драматургии, мы имеем в виду, что герой этого действия — не неподвижный портрет, а живой человек, участвующий в событиях. Но и события эти должны быть связаны меж собой, выстроены так, чтобы в них не потерялось то главное, о чем хочет нам поведать композитор.

Многоактной драматической пьесой в музыке можно назвать симфонию.

Симфония была бы невозможна, если бы у музыкантов не было средств выстроить музыкальное действие, если бы они не овладели музыкальной драматургией. Не было бы симфонии, если бы не было всего того, о чем написано в этой книжке: разнообразных музыкальных инструментов, ансамблей, оркестра, нотной записи, дирижера, всевозможных видов-жанров музыкальных произведений. Все это впитала, вобрала в себя симфония. И не случайно создателями классической (то есть «образцовой») симфонии стали создатели классического симфонического оркестра, великие композиторы — Йозеф Гайдн и Вольфганг Амадей Моцарт.

В классической симфонии бывает обычно четыре части. Они разные по характеру, отличаются друг от друга по настроению. Каждая из них — это этап в жизни героя симфонии. Может быть так: детство, юность, зрелость, старость. А может быть так: весна, лето, осень, зима — и не просто картины-пейзажи, а четыре состояния души... Разумеется, это лишь придуманные примеры. Композиторы иногда объявляют, а иногда и не объявляют программу симфонии. Но одно можно сказать с уверенностью: в каждой из частей герой произведения раскрывает себя с другой стороны, открывается какой-то новой гранью.

Но кто же он такой этот Музыкальный Герой?

В пьесе, в романе, в повести мы знаем его имя и фамилию, знаем, как он выглядит. Это конкретный человек, его дела конкретны, люди, с которыми он сталкивается, тоже живые настоящие люди. Мы знаем о прошлом литературного героя, мы знаем, кто его друзья, а кто враги. Все понятно и определенно.

В симфонии герой несколько иной. У него нет имени и фамилии. И даже если симфония называется «Художник Матис», как у Пауля Хиндемита, или «Фауст», «Данте», как у Ференца Листа,—это обобщенный образ художника, философа, поэта.

В названии симфонии, которое ей присваивает композитор или слушатель, иногда содержится намек или дается ключ к пониманию главного образа. «Зимние грезы» П. Чайковского, «Героическая» Л. Бетховена, «Фантастическая» Г. Берлиоза, «Военная» Й. Гайдна, «1905 год» Д. Шостаковича — в каждой из них рассказывается не о конкретном человеке, но о Человеке своей эпохи, своего времени, участнике самых решающих событий современности. Герой симфонии — это гражданин, сын своего народа, страны. Его глазами мы видим окружающий мир, вместе с ним участвуем в борьбе и вместе с ним переживаем поражения, празднуем победы. Это его глазами мы смотрим на картины окружающей природы в «Пасторальной» (то есть «пастушеской») симфонии Л. Бетховена. Это он вступает в спор с врагом и перед битвой окидывает взглядом бескрайние просторы родины в «Богатырской» симфонии А. Бородина. О нем, одержавшем победу над судьбой и над собой, рассказывает в своей Пятой симфонии Л. Бетховен, и его борьбу и гибель оплакивает в Шестой — «Патетической» симфонии П. Чайковский.