Марианна Басина - Город поэта [без иллюстраций]

Теперь на широких царскосельских улицах было словно на Невском проспекте — кареты, шитые золотом мундиры, роскошные туалеты знатных дам.

В аллеях старинных парков прогуливались отныне не только простые смертные, но и само «августейшее семейство»: царь Николай I — рыжеусый, рослый, бравый, с тяжёлым взглядом оловянно-серых навыкате глаз — и царица, его жена, бесцветная Александра Фёдоровна.

Пушкин с Натальей Николаевной встречали их не однажды. Красота Натальи Николаевны была сразу замечена. Сестра Пушкина, Ольга, писала мужу: «Моя невестка очаровательна; она вызывает удивление в Царском, и императрица хочет, чтоб она была при дворе».

И на Пушкина обращено было «высочайшее» внимание. Как-то, встретившись с ним в царскосельском парке, Николай спросил поэта, почему тот не служит.

— Я готов, но, кроме литературной службы, не знаю никакой.

Тогда царь, надеясь «приручить» Пушкина, предложил ему должность историографа. Ту, что ранее занимал покойный Карамзин. Должность была почётной, давала постоянное жалованье. А Пушкин был небогат, жил своим трудом и теперь, женившись, особенно нуждался в деньгах. «Женясь, — говорил он, — я думал издерживать втрое против прежнего, вышло вдесятеро». Казённое жалование, пять тысяч рублей в год, было очень кстати. К тому же — и это особенно привлекало — должность открывала доступ во все государственные архивы и давала возможность писать «Историю Петра I», о чём Пушкин мечтал. «Нынче осенью займусь литературой, а зимой зароюсь в архивы, куда вход дозволен мне царём», — сообщал поэт друзьям.

Летом Пушкин писал немного. Ждал осени. Осень он любил. И погожую, сухую, с холодными утренниками, с серебристой изморозью на ещё зелёной траве, и дождливую, серую, с туманами и ветрами. Осенью хорошо работалось. К тому же он надеялся, что в эту пору Царское Село опустеет и вновь превратится в спокойный городок.

Холера шла на убыль, и была все основания предполагать, что двор здесь не задержится.

Но пока что, летом, в Царском Селе было шумно и людно. «Царское Село оглушительно», — жаловался Пушкин. Хорошо ещё, что среди великосветской толпы имелись люди, с которыми приятно было встретиться и потолковать по душам.

Вместе с двором приехал Жуковский. Приехала приятельница Пушкина — фрейлина императрицы, смуглая, черноглазая красавица Александра Осиповна Россет — «черноокая Россети», как называл её Пушкин. Он ценил в молодой и красивой фрейлине здравый ум, простоту, образованность. Он любил с ней беседовать, читал ей свои стихи.

Позднее Россет рассказывала: «Когда мы жили в Царском Селе, Пушкин каждое утро ходил купаться, после чая ложился у себя в комнате… По утрам я ходила к нему. Жена его так уж и знала, что я не к ней иду.

— Ведь ты не ко мне, а к мужу пришла, ну и поди к нему.

— Конечно, не к тебе, а к мужу. Пошли узнать, можно ли войти?

— Можно.

С мокрыми курчавыми волосами лежит, бывало, Пушкин в коричневом сюртуке на диване. На полу вокруг книги, у него в руках карандаш.

— А я вам приготовил кой-что прочесть, — говорит.

— Ну, читайте.

Пушкин начинал читать (в это время он сочинял все сказки). Я делала ему замечания, он отмечал и был очень доволен».

Наталья Николаевна при таких разговорах не присутствовала. Она скучала, когда говорили о литературе. Ей, светской московской барышне, были непонятны и чужды интересы Пушкина, и она сердилась на него за то, что он столько времени уделяет стихам. И ревновала его к тем, с кем ему бывало интересно. «Жена его ревновала ко мне, — вспоминала Россет. — Сколько раз я ей говорила: „Что ты ревнуешь ко мне? Право, мне все равны: и Жуковский, и Пушкин, и Плетнёв, — разве ты не видишь, что ни я не влюблена в него, ни он в меня“. — „Я это очень хорошо вижу, — говорит, — да мне досадно, что ему с тобой весело, а со мной он зевает“».

Чтобы развлечь и позабавить Наталью Николаевну, Александра Осиповна по вечерам возила её кататься на придворных дрожках. Пушкин тоже участвовал в этих прогулках. Он садился впереди на перекладине и под мерное покачивание коляски напевал, думая о своём.

Пушкин был от души благодарен «черноокой Россети», что она занимала его скучающую жену. Александра Осиповна рассказывала Наталье Николаевне о светских развлечениях и, глядя на её оживившееся лицо, с грустью думала: «Ужасно жаль, что она так необразованна».

Молодая фрейлина нередко и обедала у Пушкиных. Ей запомнились зелёный суп с крутыми яйцами, большие рубленые котлеты со шпинатом или щавелем, на сладкое — варенье из белого крыжовника, которое Пушкин любил и предпочитал всем другим.

Кроме Александры Осиповны бывали за столом у Пушкиных ещё гости. Особенно часто Жуковский и начинающий писатель Николай Васильевич Гоголь — молодой, худощавый, застенчивый, с оригинальным остроносым лицом.

Жуковский — воспитатель наследника престола, будущего царя Александра II, жил со своим двенадцатилетним воспитанником в Александровском дворце.

Вновь, как в былые годы, Пушкин и Жуковский часто виделись. Жизненные и творческие пути их разошлись, но дружба и взаимная привязанность оставались прежними. «Пушкин мой сосед, и мы видаемся с ним часто, — рассказывал Жуковский в письме А. И. Тургеневу. — Жёнка его очень милое творение. И он с нею мне весьма нравится. Я более и более за него радуюсь тому, что он женат. И душа, и жизнь, и поэзия в выигрыше».

Пушкин и друзья его собирались в домике Китаевой, у Жуковского в Александровском дворце, в Камероновой галерее, где внизу вместе с другими фрейлинами жила и Александра Осиповна Россет.

Собираясь, толковали о последних политических событиях. Событий было много. Год выдался тяжёлый. Холера уносила тысячи жизней. Народ волновался. То здесь, то там вспыхивали «холерные бунты» — громили лазареты, убивали начальство, истребляли лекарей. Бунтовали солдаты, загнанные в каторжные военные поселения, бунтовали измученные голодные мужики.

Пушкин рассказывал о своём недавнем путешествии по России — из Москвы в Нижегородскую губернию, в село Болдино, и обратно. Холера свирепствовала. Народ был раздражён и подавлен, и причиной тому не одна лишь холера.

Говорили и спорили о польском восстании. Во французской палате депутатов темпераментные ораторы призывали Англию и Францию вмешаться с оружием в руках в дела России и Польши. Пушкин, внимательно следивший за политическими событиями, был огорчён и встревожен.

— Да разве вы не понимаете, — говорил он друзьям, — что теперешние обстоятельства чуть ли не так же важны, как в тысяча восемьсот двенадцатом году?

Он понимал, что если вмешается Европа, то России снова не миновать кровопролитной войны. Он выразил свои чувства в стихотворении «Клеветникам России». Обращаясь к горячим головам на Западе, советовал им не вмешиваться в семейные споры славян и помнить, чем кончаются военные походы в Россию.