Сергей Голицын - Солнечная палитра

А случалось, оставаясь с глазу на глаз со своим учеником, Чистяков говорил, что одним мастерством художнику не прожить — зачахнет его талант. Он приводил примеры из жизни собратьев по кисти и, осторожно оглядываясь на дверь, говорил, что художник должен быть благородным и мужественным борцом за правду, за счастье своего народа, за процветание родины.

Вася внимательно слушал учителя, стараясь запомнить его горячие слова, но далеко не все пересказывал отцу и матери.

Мать изо дня в день следила за успехами сына, сама поправляла его рисунки, говорила ему о Брюллове, о других русских художниках, ходила вместе с ним в Эрмитаж, давала читать книги о мастерах Возрождения. Про себя Мария Алексеевна давно решила, что ее Вася со временем будет художником необыкновенного дарования.

Осенью 1859 года Дмитрий Васильевич Поленов получил назначение в Петрозаводск. Семья поехала следом за ним. Васю и Алешу решено было отдать в губернскую казенную гимназию.

Не хотелось Васе уезжать из столицы. Правда, любимый Павел Петрович к этому времени уже перестал быть его учителем рисования. Окончив Академию художеств с золотой медалью, он получил право заграничной командировки и на шесть лет уехал в Италию. Но у Васи завязались дружеские связи с другими художниками и студентами академии; он продолжал ходить в Эрмитаж копировать лучшие полотна.

И вдруг все это бросить, начать жизнь сначала, да еще в провинции, на незнакомом месте!

Родители утешали и подбадривали сына; обещали и в Петрозаводске найти хорошего учителя рисования. Мать говорила, что заниматься живописью можно везде, было бы только желание. Отец доказывал, что в первую очередь надо получить общее образование и закончить гимназию: художнику необходимо быть высокообразованным человеком.

С большой неохотой уезжал в Петрозаводск и второй сын, Алеша.

Желая поднять настроение сыновей и расширить их умственный кругозор, летом 1860 года отец задумал совершить с ними большое путешествие на лошадях по России.

Предполагалось, что мать с Верой, Костей и Лилей отправятся на это время к Бабаше в Ольшанку.

Отец позвал двух старших сыновей и сказал им:

— Вы мало знаете Россию. Я решил вместе с вами поехать путешествовать. Собирайтесь! Алеша, ты будешь вести дневник. А ты, Вася, захвати с собой побольше альбомов, карандашей и красок.

Отец достал из книжного шкафа толстую книжищу «Атлас Российской империи», и они втроем сели разрабатывать маршрут.

Через неделю коляска, запряженная тройкой лошадей, выехала из Петербурга через Московскую заставу.

Путешественники побывали в семи губерниях, увидели много старых русских городов — Новгород, Тверь, Москву, Сергиев-Посад, Переславль-Залесский, Ростов Великий, Ярославль, Кострому, Суздаль, Владимир; под конец, также на лошадях, отправились они в Тамбовскую губернию к Бабаше, где уже давно их ждали.

Из всего этого путешествия ярче всего запомнились Васе города издали, когда зелень деревьев скрывала убожество и нищету людей и жилищ.

Каждый город чем-то отличался от другого, и каждый был по-своему прекрасен. Вася видел на холмах белые храмы с золотыми куполами, множество куполов, сверкавших на солнце, — настоящее сказочное царство славного Гвидона. Пышные зеленые сады опоясывали холмы, а внизу текла река или плескалось озеро. И гляделись в воду купола, сады, дома…

По просьбе отца Вася зарисовывал особенно приглянувшиеся старинные храмы. Он садился где-нибудь в холодке, внутри церковной ограды, старался уловить легкие, воздушные, уходящие ввысь очертания, тщательно выводил завитки каменной резьбы оконных наличников.

Краски он брал яркие, светлые, чтобы купола пламенем горели на солнце. А нищих на папертях этих великолепных храмов отец не советовал изображать.

— В жизни вокруг нас, — говорил он, — столько скверности, надоело смотреть на нее и воочию.

После месячного пребывания в Ольшанке вся семья Поленовых вернулась в Петрозаводск.

Наступила зима. Наверное, Вася на новом месте чувствовал бы себя очень одиноким, но ему посчастливилось: в петрозаводской гимназии его заметил и приблизил к себе учитель словесности Иван Петрович Хрущов.

Молодой, восторженный, с длинными темными кудрями, он любил декламировать стихи и гулять с гимназистами по окрестностям города. Юноши были от него без ума; Вася с восторгом рассказывал родителям о любимом учителе.

Как-то теплым весенним вечером повел Иван Петрович троих своих учеников, в том числе и Васю Поленова, на прогулку.

Они сели на берегу Онежского озера, развели костер; учитель неожиданно встал, прислонился к березе, поднял правую руку и произнес нараспев:

Здесь, вдали от людей, от гимназического начальства, можно было без опаски декламировать эти, в то время запрещенные стихи Пушкина.

Была северная весенняя белая ночь. Тихо плескалось Онего, играя серебряными волнами. Черные ели подходили к самому берегу, пепельно-голубая мгла прятала дали…

Иван Петрович кончил. Сколько раз слушал Вася эти стихи, и всегда они производили на него неотразимое впечатление!

— Я не знаю в русской литературе стихотворения более высокого, — тихо сказал он своему соседу.

Небо над дальними островами между тем посветлело, позолотилось. Лишь одна утренняя звезда ярко горела на востоке. Высокие, с острыми макушками ели проступали из мглы…

— Нам пора по домам, — сказал Иван Петрович.

Юноши встали, затушили костер и пошли следом за учителем.

Солнце взошло из-за острова, нежно-голубое весеннее небо прояснилось. Ярче куполов Петрозаводского собора золотом засверкали воды Онего.

Неожиданно Иван Петрович обернулся, обнял Васю и сказал:

— Ты мечтаешь быть художником. Смотри, какая красота разлита вокруг тебя! Твой удел — запечатлеть эту вечную красоту родной природы, красивых людей, красивые здания… И пусть на твоей палитре краски будут светлые, солнечные. Прекрасен удел художника, создающего радостные картины. Каждый, самый маленький и незаметный человечек, вглядываясь в них, станет лучше, чище, счастливее, благороднее…

Вася ничего не ответил, лишь замедлил шаги, стараясь скрыть невольно набежавшие слезы.

Его будущая картина представлялась ему еще очень смутной. Но теперь он знал: она будет прежде всего близкой людям, будет красивой и залитой солнцем, как творение Александра Иванова. Всю жизнь он вспоминал эту ночь и любил повторять бессмертные строки Пушкина: