Валерий Губин - Я познаю мир. Философия

Но на беду сочинения Платона прочитал тиран острова Сицилия Дионисий и позвал автора к себе: давай устроим у меня на острове так, как ты описал! Платон соблазнился и поехал строить там справедливое государство. И ничего не вышло. Дионисий, разозлившись, продал Платона в рабство проезжающим мимо острова купцам. Друзья с большим трудом выкупили его. Идеальные прожекты — это одно, а реальная жизнь — совсем другое.

Там, где мы пытаемся внедрить утопию непосредственно в жизнь, возникает социальная алхимия. Алхимия — это средневековая наука, занимающаяся поисками некоего философского камня, способного превращать все металлы в золото. Главным в алхимии было не само золото, а внутренняя духовная трансформация человека: тайна в том, что философский камень — это сам алхимик, который в результате многолетних опытов по изучению природы (и самого себя в ней) становился мудрым человеком. Когда же действительно ищут философский камень вне себя самого — например, рецепты золота, рецепты идеального общественного устройства, рецепты воспитания нового человека, — тогда и начинается социальная алхимия — вера в то, чего нет и принципиально не бывает.

Иеремия Бентам — английский философ, занимавшийся проблемами морали, написал письмо руководителям французской республики после революции 1789 года. Письмо называлось «Паноптикум, или Руководство народом в целях его блага». Паноптикум — его не только музей, где хранят разные редкости, это еще и башня, с которой все видно очень далеко. В «Паноптикуме» Бентам давал рецепты жизненного обустройства людей, ничуть но менее утопические, чем платоновские. Бентам считал, что в устройства общества пот никаких особых премудростей, невидимых невооруженному главу. А раз так, то можно, наивно полагал Бейтам, познать социальную среду и то, как она воздействует на человека; следовательно, можно определенной организацией и манипуляцией с этой средой получать заранее вычисляемые и предсказуемые результаты. Организовывая систему обстоятельств, можно совершенно однозначно управлять человеком. Разумеется, для его же блага, а не для того, чтобы человека оболванивать. Машину для оболванивания попытались создать позднее, в России и Германии, отыскивая такие формы воздействия на людей, которые превращали бы их в послушных баранов.

Английский писатель Джордж Оруэлл в своем знаменитом романе «1984» описал идеальное тоталитарное общество, весьма напоминающее жизнь в Советском Союзе. Госбезопасность называлась министерством любви; министерство пропаганды, которое врало каждый день и постоянно изощрялось, как бы еще ловчее соврать, называлось министерством правды и т. д. Семьи не было, каждый жил в маленькой комнатушке, где одну стену заменял телевизор, работавший круглые сутки. Не только вы его смотрели, но и министерство любви через него постоянно подглядывало за вами. Каждый человек раз в месяц получал талончики разного цвета — на табак, на еду, на женщину иди мужчину. Все были довольны и счастливы, а кто случайно оказывался чем-то недоволен, тот исчезал. Роман Оруэлла — антиутопия, в которой он, однако, опирался на реальные формы управления людьми в тоталитарных государствах.

Наше государство, конечно, не достигло таких высот господства над личностью, но быстро приближалось к ним. Поскольку никакие утопии не свершились — коммунизм не удавался, новый человек, с пламенным взором в будущее и с горячей любовью к партии, никак не хотел появляться, — то место утопии почти полностью заняла алхимия. Людей заставляли верить в то, чего на самом деле не было.

Но заставляли так искусно и методично, что многие верили. Верили, например, в то, что у вас — государство рабочих и крестьян, хотя ни рабочие, ни крестьяне никакой реальной власти не имели, вся власть была в руках мощной бюрократической машины, его была диктатура бюрократии, которая имела в своих руках все инструменты воздействия на народ — печать, радио, телевидение и с детства внушала каждому человеку всевозможные утопические иллюзии.

Верили в то, что живут при социализме, хотя ни материальных, ни политических условий для социализма в стране не было.

Верили в то, что живут хорошо и все имеют, хотя страна по уровню жизни занимала одно из последних мест в мире. Мераб Мамардашвили в своих лекциях описывает такой случай: как-то они с другом» секретарем комсомольской организации философского факультета МГУ, стояли на улице Горького и разговаривали. Дело было вскоре после войны. К ним подошел нищий мальчик и стал просить милостыню. А друг продолжал так же увлеченно разговаривать, не замечая мальчика. И тут, говорит Мамардашвили, я понял, что он просто не видит мальчика, не может увидеть, поскольку, будучи человеком партийным, он твердо верит, что при социализме нищих не бывает.

Никаких рецептов счастливого переустройства общества никогда не было и не будет — это вообще не по силам человеку. А все усилия государства в таком направлении всегда порождали нелепые социальноалхимические эксперименты, за которые расплачивался народ. Как говорил древний китайский мыслитель Лао-Цзы, высшая форма поведения в государстве — бездеятельность Общество нельзя привести в порядок никакими внешними усилиями, нужно только дать свободу людям, не навязывая им никаких рецептов, и они сами найдут правильный путь. Мудрый правитель следует дао, не делая ничего, чтобы управлять страной, и тогда она процветает.

В первом приближении культуру можно определить так: культура — это все то, что не природа. Все, что сделано руками человека. Культура тот искусственный мир, который человек создает вокруг, чтобы поддержать себя в своем искусственном, т. е. человеческом, состоянии.

Есть две точки зрения на происхождение понятия и смысл слова «культура». Одни возводят его к латинскому по корню глаголу «культивировать» — обрабатывать почву. Первым проявлением культурной деятельности человека была, по их мнению, обработка земли.

Согласно второй точке зрения, культура производна от понятия «культ» — от совокупности религиозных, ритуальных действий, с помощью которых человек призывал высшие силы, «общался» с ними. Мы уже знакомы с точкой зрения, согласно которой культурная работа была более важной для развития человека, чем физический труд. Более важным, чем обработка земли, было создание тотемных столбов, молитвенных дощечек, ритуальных танцев и песен. Сама обработка земли были священным обрядом, частью культа — похоронами зерна как разъятого тела бога, и затем возрождение этого бога в виде проросших растений.

Удивительный русский мыслитель Павел Флоренский писал, что культура — это то, что как бы отщепляется от культа, это его боковой побег. Как обработка земли или приручение животных первоначально носили культовый, религиозный характер, так и искусство в своих первых элементарных проявлениях выполняло священную функцию — заклинало злые силы или призывало добрые. Но точно так же и техника — первые орудия труда, первые согласованные координированные действия в совместной работе целиком находились в рамках религиозного обряда. Лишь постепенно утрачивался, выветривался религиозный смысл многих действий и оставался утилитарный набор операций и инструментов.