Борис Тебиев - …И в просвещении стать с веком наравне. Том I

К сожалению, этого не произошло по ряду обстоятельств. Отступление государства от прогрессивных реформ, политика конфронтации и возврата к феодальным порядкам с их системой сословных привилегий и дискриминаций, закручивание правительством многочисленных гаек общественного механизма стали сигналом к общественному противодействию, в том числе в такой важнейшей сфере жизни как сфере народного образования.

В последней трети XIX в. в России сформировалось широкое общественно-педагогическое движение. В социальной и политической истории страны оно заявило о себе задолго до появления первых политических партий, профсоюзов, феминистских, молодежных и других общественных организаций. Начало движению положила опубликованная в 1856 г. в журнале «Морской сборник» статья выдающегося хирурга и педагога Н. И. Пирогова «Вопросы жизни». Гражданский пафос статьи, осуждавшей сословную направленность школы, раннюю специализацию в образовании и другие пороки, вызвал широкий резонанс в обществе, пробудил, по свидетельству К. Д. Ушинского, спавшую в России до тех пор педагогическую мысль. Вместе с ней проснулась и педагогическая инициатива как выражение гражданской активности мыслящей части российского социума.

Современная наука об обществе определяет социальное движение как особую разновидность социальных процессов, как «коллективные действия большой социальной группы, направленные против членов других групп или социальных институтов и нарушающие, намеренно или несознательно, процесс культурного и политического воспроизводства общества» [1].

Общественно-педагогическое движение в России носило протестно-созидательный характер. Его целью являлось устранение недостатков общества, ускорение социально-культурного прогресса путем демократизации знания, приоритетного развития образовательной сферы. По мнению российских просвещенцев, с помощью образования можно было поднять до европейского уровня отечественную промышленность и сельское хозяйство, укрепить «народное здравие», воспитать у молодежи гражданственность и чувство долга, а главное – сделать более гуманными и гармоничными человеческие отношения. Несомненно, в подобном подходе было немало наивного и утопического, но привлекательного в нем было гораздо больше.

Развитие общественно-педагогического движения в стране определялось не только циклами отечественной истории, обстановкой, в которой действовали его участники, но и внутренними (имманентными) законами функционирования социальных структур. Американские социологи Д. А. Фосс и Р. Ларкин, анализируя исторические формы социальных движений, прослеживают действие по крайней мере трех таких законов: 1) социальное движение начинается обычно с отдельных требований социальных преобразований, которые перерастают во всесторонний анализ социальных отношений; 2) по мере нарастания социального конфликта происходит разделение единой оппозиции на умеренное и радикальное крыло; 3) участники социальных движений, исчерпав традиционные средства борьбы, прибегают к новым, более жестким, что в свою очередь усиливает сопротивление правящих классов.

Все это имело место и в России, где общественно-педагогическое движение поднялось от требования демократизации системы образования до требования упразднить самодержавие и установить в стране демократическую республику, в условиях которой принципы демократизации знания получат свое прямое воплощение. С победой Февральской буржуазно-демократической революции 1917 г. так оно и произошло. Однако недозревшие плоды российской демократии были сорваны большевиками, установившими в стране диктаторский режим со всеми вытекающими последствиями.

Рассматривая успехи и неудачи общественно-педагогического движения в России конца XIX – начала XX в., необходимо иметь в виду, что в его рядах действовали далеко не однородные по своему социально-классовому составу, целям и методам борьбы политические силы, отражавшие широкий спектр формировавшихся стратов молодого российского буржуазного общества. Имущественное различие участников движения нередко порождало расхождение в позициях, разногласия в действиях и требованиях. Это снижало эффективность общего наступления на власть, одновременно содействуя выработке общенационального консенсуса, близких для различных социальных групп общественных представлений о характере и целях современного образования и воспитания, их значении в контексте общественного прогресса.

В последнее время в России много говорят и пишут о наших дореволюционных меценатах, их вкладе в отечественную культуру, забывая при этом, что сам феномен меценатства не был чем-то случайным или имманентно присущим купеческому сословию. В течение полувека пореформенного развития Россия эволюционировала, повышала свой культурный потенциал, превращаясь из страны деруновых и разуваевых в страну третьяковых, мамонтовых и рябушинских во многом благодаря общественно-педагогическому движению.

Ядро этого движения – российское учительство – не только систематически взывало к живой совести современников, но являло образцы бескорыстия, подвижничества, общественного энтузиазма. Учителя были настолько увлечены идеей возвращения «долга народу», из которого преимущественно вышли сами, что нередко превращались в заложников собственной страсти и мучеников собственной веры. В России никогда не обходилось без крайностей, но именно благодаря им она обрела свою самобытность.

Через общественно-педагогическое движение раскрылись новые черты российской интеллигенции как особой социальной прослойки, сформировавшейся не только и не столько благодаря общественному разделению труда, сколько за счет приверженности высоким социальным идеалам, готовности к самоотверженной и страстной борьбе за их воплощение. Феноменология российской интеллигенции, без которой нельзя в полной мере познать Россию и ее народ, привлекала внимание многих отечественных и зарубежных ученых [2]. Однако до сих пор она так и остается неразгаданным сфинксом. И если данная работа приблизит час его познания, то автор будет считать свою задачу решенной.

Противоборство передовых общественных сил и консервативного государства на ниве отечественного просвещения интересно не только с точки зрения социальной динамики, но и непосредственного влияния на школу и педагогику рассматриваемого периода. Являясь живой, растущей клеточкой общественного организма, российская школа находилась в центре многих происходивших в стране процессов, несла своеобразный генетический код общества: все лучшее, что имелось в российской действительности тех лет, и многое из того, что составляло ее негативные стороны, произрастало из школы [3]. «Понять систему образования данного общества, – утверждал известный русский философ С. И. Гессен, – значит понять строй его жизни» [4].