Станислав Рассадин - Новые приключения в Стране Литературных Героев

Гена(с ужасом). И казнили?

Профессор.Опять-таки не торопи событий. Лучше убе­дись своими глазами, какой поворот получился в судьбе Франца...

Опять «Сцены из рыцарских времен». Замок. Веселый, гру­бый шум пира. Крики, хохот.

Первый рыцарь.Ротенфельд! праздник ваш прекрасен; но ему чего-то недостает...

Второй рыцарь (он-то и есть граф Ротенфельд). Знаю, кипрского вина; что делать – все вышло на прошлой неделе.

Первый рыцарь.Нет, не кипрского вина; недостает песен миннезингера...

Ротенфельд.Правда, правда... (Слугам.) Нет ли в соседстве миннезингера; ступайте-ка в гостиницу...

Альбер.Да чего ж нам лучше? Ведь Франц еще не пове­шен – кликнуть его сюда...

Ротенфельд.В самом деле, кликнуть сюда Франца!

Первый рыцарь.Кто этот Франц?

Ротенфельд.Да тот самый негодяй, которого вы взяли сегодня в плен.

Первый рыцарь.Так он и миннезингер?

Альбер.О! все, что вам угодно. Вот он.

Ротенфельд.Франц! рыцари хотят послушать твоих песен, коли страх не отшиб у тебя памяти, а голос еще не про­пал.

Франц.Чего мне бояться? Пожалуй, я вам спою пес­ню моего сочинения. Голос мой не задрожит, и язык не от­нялся.

Гена (тихо, чтоб не услышали) . Здорово держится, правда, Архип Архипыч?

Ротенфельд.Посмотрим, посмотрим. Ну начинай...

Франц.

Гена(гак же тихо) . Архип Архипыч! Он тут на любовь к этой девушке... ну к Клотильде, намекает, верно? Видите, как она покраснела?

Профессор.Вероятно... Во всяком случае, в одном ты прав: уж она-то действительно приняла его слова на свой счет.

Первый рыцарь (не скрывая разочарования) . Славная песня; да она слишком заунывна. Нет ли чего повеселее?

Гена.Вот дураки! Такие стихи услышать и... Ведь это же Пушкин Францу свои собственные как бы подарил?

Профессор.Да, хотя и несколько переделал для этого свое знаменитое стихотворение о бедном рыцаре. Так сказать, подредактировал его, чтоб оно уместнее прозвучало в устах средневекового поэта – менестреля или миннезингера, как их называли...

Ротенфельд.А все-таки я тебя повешу.

Первый рыцарь.Конечно, песня песнею, а веревка веревкою. Одно другому не мешает. (Хохочет.)

Клотильда (решается наконец подать голос). Господа рыцари! я имею просьбу до вас – обещайтесь не отказать.

Ротенфельд.Что изволите приказать?

Первый рыцарь.Мы готовы во всем повиноваться.

Клотильда.Нельзя ли помиловать этого бедного чело­века?.. он уже довольно наказан и раной и страхом виселицы.

Ротенфельд.Помиловать его!.. Да вы не знаете под­лого народа. Если не пугнуть их порядком да пощадить их пред­водителя, то они завтра же взбунтуются опять.

Клотильда.Нет, я ручаюсь за Франца. Франц! Не прав­да ли, что если тебя помилуют, то уже более бунтовать не станешь?

Франц (он «в чрезвычайном смущении», как говорит Пуш­кин; еще бы: перед ним выбор между жизнью и смертью, да еще к нему впервые участливо обращается дама, которую он любит). Сударыня... Сударыня...

Первый рыцарь.Ну, Ротенфельд... что дама требует, в том рыцарь не может отказать. Надобно его помиловать.

Ротенфельд, конечно, попал в трудное положение. Франца он ненавидит: тот не только взбунтовал вассалов, но еще имеет наглость (а Ротенфельд вряд ли этого не замечает) быть влюбленным в красавицу Клотильду, которую граф сам прочит себе в жены. Да и Клотильда... Что, черт побери, значит ее нежданное заступничество за этого мастера сла­достных песен?

Но просьба дамы для рыцаря в самом деле закон: не испол­нишь, осудят, а то и накажут презрением. И Ротенфельд находит лазейку.

Ротенфельд.Так и быть: мы его не повесим...

Гена (шепотом). Ура!.. Я знал, что она его выручит!

Ротенфельд....Не повесим – но запрем его в тюрьму, и даю мое честное слово, что он до тех пор из нее не выйдет, пока стены замка моего не подымутся на воздух и не разлетятся...

Клотильда.Однако...

Ротенфельд.Сударыня, я дал честное слово.

Можно себе представить, с каким внутренним торжеством он это произносит: вывернулся! Честное слово рыцарю нару­шить и вовсе неприлично, так что бедняга Франц ничего не выиграл.

Франц.Как, вечное заключение! Да по мне лучше умереть.

Ротенфельд.Твоего мнения не спрашивают – отведите его в башню...

Гена (вот тут он не выдерживает и взрывается) . Стойте! Это вы что же такое делаете? Отпустите человека! А еще рыцари называются...

Но не успевают эти средневековые люди оторопеть от ужаса и, может быть, принять Гену за призрак, как Архип Архипо­вич отключает машину.

Эх! Зачем же вы? Я бы им...

Профессор.Что «ты бы им»? Может быть, разнес в пух и прах каменный замок?

Гена.Ну, хоть сказал бы все, что я о них думаю!

Профессор.Этим таких солдафонов не проймешь. А во­обще-то не убивайся.

Гена.Почему? Жалко ведь Франца. Тем более – такой поэт!

Профессор.Я не говорю, что не жалко, но... Как там Ротенфельд поклялся?

Гена(с ненавистью). Будет, говорит, до тех пор сидеть, пока стены моего замка на воздух не взлетят.

Профессор.Вот именно. А помнишь монаха Бертольда? Алхимика? Так вот он-то как раз и сумел сделать так, что стены замка поднялись в воздух и разлетелись в пух и прах.

Гена(с большим сомнением). Это что же, как в сказке? Не понимаю.

Профессор.А мог бы понять. Но ты у нас, как видно, пороху не выдумаешь. В отличие от Бертольда.

Гена (недовольно). Ладно вам! И при чем тут вообще Бер­тольд? Почему – в отличие?

Профессор.Потому, что именно он, если верить леген­де, которую использовал и Пушкин, выдумал порох.

Гена.Постойте, постойте... А-а! Ну, конечно! Ведь порох-то, говорят, монах Бертольд Шварц изобрел! Бертольд! Значит, это он и есть?

Профессор.Разумеется! Так что на помощь Францу пришла вовсе не Клотильда, а он, Бертольд. Он, если помнишь, брал для своих опытов деньги у отца Франца, но тот умер, поэтому Бертольд считал себя уже должником сына. Вот он и... Но лучше послушай, что на этот счет задумывал сам Пушкин. Это план окончания его последней пьесы: «Брата Бертольда хватают и сажают в тюрьму»...