Станислав Рассадин - Новые приключения в Стране Литературных Героев

Гена.Значит, и его тоже?

Профессор.И его – рыцари церемониться не любят. Но «Бертольд в тюрьме занимается алхимией – он изобретает порох. – Бунт крестьян... Осада замка. Бертольд взрывает его. Рыцарь убит пулей...».

Гена.Это какой рыцарь? Ротенфельд?

Профессор.По-видимому, он, главный соперник и единственный тюремщик Франца. Но ты вслушайся вот в какое слово: «пулей». Понимаешь, пулей, которая наконец оказалась способна пробить рыцарские латы! Между прочим, в той сцене, где происходит крестьянский бунт под предводительством Фран­ца, Пушкин словно нарочно исподволь подготавливает появление этой маленькой подробности и этого огромного исторического события. Крестьяне вовсю лупят рыцарей дубинами, секут их косами, те падают. Ну, думаешь, все, победа! Не тут-то было: как только появляется подкрепление, сраженные рыцари оказы­ваются целехоньки, ибо что могут дубина и коса против желез­ных лат! И тем более каменных стен? А тут пуля!.. Порох!..

Гена.Понятно... Значит, все точно как в настоящей исто­рии произошло. Как на самом деле было. А я-то сказал, что стены только в сказке разлететься могли. Да, это я недодумал!

Профессор.Что ты! Напротив! Ты очень проницатель­но – и заметь, уже не в первый раз – вспомнил о сказке.

Гена (недоверчиво) . Шутите небось?

Профессор.Ничуть! Ведь именно в сказке бывает, что ее герой поможет кому-то в беде – человеку, серому волку или даже щуке, – а тот или та ему скажут: «Я тебе пригожусь!» И действительно окажутся благодарными должниками: помогут стать царем или на красной девице жениться. И в ней же, в сказ­ке, какой-нибудь Кащей Бессмертный, случается, произнесет заклятие: дескать, никто не сможет проникнуть в мои владения, никто не разрушит моего замка и так далее, пока... Ну, словом, пока не свершится что-то невероятное и невообразимое, то, чего по здравой логике уж никак не может случиться...

Гена (подхватывает понятливо) . А это невероятное возь­мет да и произойдет!

Профессор.Конечно... Да, Александр Сергеевич Пуш­кин написал – или, точнее, недописал, к сожалению, – произ­ведение серьезное, мудрое. Он решал в своей пьесе чрезвычайно важные для себя вопросы: чести, независимости. Он размышлял и о том, какими путями идет человеческая цивилизация, способна ли наука – сама по себе – нести человеку счастье. Да что говорить! Он доверил своему герою Францу...

Гена.Стихи собственные! И еще какие!

Профессор.Да, и стихи. Но не только их. Он подарил Францу немало своих, личных мыслей и чувств, которые мучили его, пушкинский, мозг и раздирали его, пушкинскую, душу. И в то же время, как и ты заметил, в «Сценах из рыцарских времен» многое напоминает сказку, причем вовсе не по случайному совпадению. Пушкин вообще очень ценил это великое создание народа, сказку то есть. И учился у нее...

Гена.Да он и сам их писал!

Профессор.Разумеется, но я сейчас не о том. Не о «Сказке о мертвой царевне» и не о «Царе Салтане». Пушкин учился у народной сказки даже тогда, когда сочинял произведе­ния, казалось бы, прямо, а то и совсем к ней не относящиеся. «Русалку», например, или вот – «Сцены из рыцарских времен». Учился свободному взгляду сказки, ее удивительному умению пренебречь подробностями быта, в которых может увязнуть мысль, и ухватить самую суть – человека, жизни, любви, сча­стья... (Спохватившись.) Впрочем, если уж заводить этот непро­стой разговор, то, как говорится, в другом месте и в других условиях: когда ты сам прочтешь наконец «Сцены из рыцарских времен». А сейчас заметь себе хотя бы вот что: оказывается, и сказка, этот вроде бы наичистейший вымысел, «ложь», как сказал сам Пушкин, способна преподать...

Гена (не может удержаться, чтобы не выскочить с цита­той). «Добрым молодцам урок».

Профессор.Да, урок. На этот раз – даже урок исто­рии.

Все-таки Архип Архипович наивный человек. Последние путешествия так его настроили, что он, наверное, думал, будто и Гена придет и прямо-таки потребует от него на­правиться непременно куда-нибудь... Ну, мало ли на свете серьезных книг? Но уж, во всяком случае, не по столь лег­комысленному и накатанному маршруту.

Профессор.Что? Опять Александр Дюма? Не надоело? Неужели я недостаточно уступал твоим просьбам?

Достаточно или недостаточно, это уж решать Гене. Но что правда, то правда: даже самое первое их путешествие, назы­вавшееся «Королевство Плаща и Шпаги», было в страну Дюма, да и потом они ее не забывали. Кто не верит, смотри книгу Ст. Рассадина и Б. Сарнова «В Стране Литературных Героев». Однако сейчас Архип Архипович сгоряча наговаривает на Гену: как же «надоело», если в книге, которую вы держите в руках, к Александру Дюма они не наведались ни единого раза?

Тем не менее...

Снова, значит, три мушкетера? Или граф Монте-Кристо? Или какая-нибудь там графиня де Монсоро? Или... (Вдруг пре­рывает самого себя.) Постой, постой! Минуточку... (Ему явно что-то пришло в голову.) Хорошо! Будет тебе Дюма! Если угод­но, это даже счастливая мысль!

Гена.Вот видите! Всегда вы так: сперва ругаетесь, а по­том...

Профессор.Ладно, ладно. Не ворчи. Считай, что я пого­рячился. Главное – не терять времени. В путь, Гена!

Гена.А куда?

Профессор.Разумеется, в Королевство Плаща и Шпаги. Куда же еще?

Гена.Это-то понятно. Но конкретно – куда? В какую кни­гу Дюма?

Профессор.Там увидишь...

Почему он сказал это так загадочно, пока остается непонят­ным ни нам, ни тем более Гене, который сразу же столкнул­ся в Королевстве Плаща и Шпаги со своими старинными знакомыми. Да и нам трудно их не узнать по одной только песенке, звучавшей еще в том, первом путешествии.

Гена.Чего ж вы темнили, Архип Архипыч? Неужели дума­ли, я их сразу не узнаю? Вот же они, все трое... то есть четверо.

Портос.Ба! Взгляните, д'Артаньян! Не будь я Портосом, это наши давние знакомцы! Тот ученый старик, чье варварское имя мне не выговорить даже после славного обеда с отменным бургундским, и задира мальчуган, с которым у нас когда-то чуть не вышло дуэли!

Представьте себе, было и такое.

Приветствую тебя на границе нашего Королевства, малыш! Я вижу, ты подрос с тех пор, как мы не видались. Может быть, поэтому у тебя вновь явилась охота помериться со мной силой? (Гулко хохочет, как и должен хохотать этот силач и добряк, а его друзья подхватывают шутку и запевают новый куплет своей старой песенки.)