Галина Галахова - Про того, кого не заменить

Хорошо я сказала про работу — «неинтересная»! Хитрый ход. Нырненко меня научил. Когда его что-нибудь очень интересует, он всегда говорит только так.

Есть цеха, которые узнáешь даже с закрытыми глазами. В литейном цехе жарко — там делают отливки из расплавленного металла. В гальваническом цехе сыро — там стоят огромные ванны с жидкостью. В механическом цехе пахнет машинным маслом — там работают станки, их надо хорошо смазывать.

Цех, по которому мы шли, ничем особенным не отличался. Если закрыть глаза, можно даже подумать, что мы — в классе, когда там шумно, или на вокзале, когда там тихо.

Это — сборочный цех. Он называется цехом автоматических средств контроля. На входной двери висит табличка с надписью: «Цех коммунистического труда».

В этом цехе Леонид Васильевич и его товарищи собирают новейшие станки-автоматы. Эти станки сортируют, измеряют разные детали, например, шарики и ролики.

Хотите задачу?

Один станок-автомат за одну минуту проверит столько шарикоподшипников, сколько человек-контролёр проверит за два часа. Во сколько раз быстрее человека работает автомат?

У контролёра устанут глаза, задеревенеет спина, а станку всё нипочём. Он может работать без сна и отдыха хоть день, хоть год, пока не сломается. А сломается — его починят. И он снова работает. И ошибается станок реже, чем человек, — такой уж он умный!

— Автомат — умный, хотя ничего не понимает. А люди умнее. Люди его придумали, а не наоборот — говорит Леонид Васильевич.

Мы остановились у верстака.

— А это мой верстак, — сказал Брюс и похлопал верстак по широкой спине, — мой рабочий стол.

Так говорят про лошадь или про собаку, которой гордятся и которую любят. Нырненко мне вчера сказал: «А это моя собака. Извините, я спешу — мне с ней надо заниматься!» И мне почему-то стало очень обидно. Наверное, потому, что у меня собаки нет…

Верстак — старый, обшарпанный. Сейчас на нём пусто. Лежит только отвёртка и один случайный винтик. Наверное, Брюс только что закончил одну работу и должен был начинать другую. И точно.

— А теперь мне пора, — сказал Брюс. — Извините: работа!

Я стою у верстака. Брюс вроде бы забыл про меня. Он приготовил инструменты, принёс кучу деталей и начал работать. Ему надо все детали собрать вместе, в единое целое. Я уже знаю, что такое целое называется узлом. Брюс собирает узел автомата 37-АК — измерительную станцию.

Ещё я знаю, что сборщики собирают узлы по инструкциям. Эти инструкции называются технологическими картами. Технологическая карта для рабочего — то же самое, что для школьника объяснение к упражнению по русскому языку. «Спишите. Вставьте в выделенных словах пропущенные буквы. Подчеркните глаголы».

В технологической карте написано примерно так: «Сначала взять деталь А в правую руку, а деталь Б — в левую руку. Выступ детали А вставить в отверстие детали Б . После этого обе детали положить на подставку № 124. Ударить по детали А молотком, который весит 250 граммов, так, чтобы выступ детали А полностью вошёл в отверстие детали Б ».

И так всё до самого конца описано.

А если рабочий руки перепутает или не тем молотком ударит? От этого может получиться ошибка в сборке: узел может развалиться или наоборот — поворачиваться не будет, где положено. Поэтому всякое отклонение от технологической карты запрещается, и называется такой грубый проступок спецальными словами — нарушение технологии…

Я стою у верстака и жду, когда Леонид Васильевич заглянет в технологическую карту. Но Брюс забыл о ней, её даже нет на верстаке. Вместо карты перед Брюсом лежит огромный лист лиловатой бумаги, весь разрисованный непонятными линиями. Время от времени Брюс заглядывает в него.

Наконец я не выдержала и спросила:

— Леонид Васильевич, а почему вы без технологической карты работаете? Откуда вы знаете, как надо станок собирать?

Брюс поднимает глаза — кажется, они смеются.

— От верблюда! — неожиданно говорит он, а потом добавляет серьёзно: — Извините. Мы без карт работаем. Понятно?

— Понятно! — говорю я, хотя мне ничего не понятно.

А Брюс смеётся:

— Ну, раз «понятно», тогда объясню. Сделать такие карты — долгое дело. Один человек их придумывает и пишет, второй проверяет, третий — размножает на специальных машинах, чтобы всем рабочим хватило. Только всем раздали — вдруг придумали, как по-новому узел собирать! Значит — собирай и переделывай карты. А у нас всё время работа новая, её надо делать быстро. Так что инженеры за нами угнаться не могут. Дают только сборочные чертежи. — Брюс ткнул отвёрткой в лиловый лист. — Знаем, как любой узел должен выглядеть, а как его собрать — сами ломаем голову. Такая работа.

— Значит, вы — сами себе инженеры? — спрашиваю.

— Мы — рабочие, — отвечает Брюс. — Инженеры больше нас знают, зато меньше нас умеют: не каждый инженер простые часы соберёт. А вместе мы горы свернём.

У меня вертится в голове песенка про Шалтая-Болтая, который сидел на стене и свалился во сне, и вся королевская конница, вся королевская рать не могут Шалтая-Болтая собрать…

— Леонид Васильевич, — вдруг говорю я, — а вы сможете Шалтая-Болтая собрать?

— Чудаки они там в королевской коннице, — подумав, говорит Брюс. Значит, он тоже знает эту песенку. — Несите Шалтая-Болтая — соберу!

— Я — родной брат рисунка или картины. Только они сделаны для красоты, а я служу делу. Я показываю рабочему, как выглядит станок или узел, какие детали в него входят и как они друг с другом сцепляются.

Смотрит на меня рабочий и догадывается, как узел собирать надо. А самое главное — я ему узел со всех сторон показываю.

Зачем это? С одной стороны не всё видно. Когда слон прямо на вас смотрит — это называется «вид спереди», — вы его хвоста не видите, потому что он за туловищем спрятан. Если по такому чертежу слона собирать придётся, получится у вас непонятная игра природы — бесхвостый слон. Чтобы хвост увидеть, надо на слона сбоку посмотреть или сверху.

Если только сбоку смотреть — это называется «вид сбоку», — хвост виден зато ухо у слона одно, второе — с той стороны головы, опять плохо.

Сверху смотреть — это называется — «вид сверху», — хвост виден, и уши на месте, зато ног не видно — они под животом спрятаны. В общем, как ни крути, а с одной стороны слона не разглядишь.

Так и с любым станком получается: чтобы всё увидеть, нужен вид спереди, сверху и сбоку.