Николай Тиников - Песни Кавриса

Тонка взглянула на Кавриса, и опять мальчик почувствовал в ее испытующем взгляде вопрос. На этот немой вопрос он ответил делом.

— Я прохлаждаться не собираюсь, — сказал он бригадиру.

— Не надрывайся, мой мальчик, — ласково улыбнулся Асап.

— Нет, пойду со всеми.

И пошел, пошел вязать снопы; но так как Макар отдыхал и работать было некому, на жатку сел бригадир Асап.

…Каврис вяжет снопы, не замечая Тонку, которая работает от него невдалеке. Мальчик сам не понимает, почему он лишний раз боится взглянуть в ее сторону. Тогда Тонка первая начинает разговор:

— Ты разве не устал после ночи? Вчера за целый день не прилег и сегодня… Ведь уже третьи сутки пошли. Не жалеешь себя.

Мальчику было приятно слушать такое, но он смолчал и продолжал вязать снопы и ставить суслоны. Ничего. Только вот рукам и спине больно. Иногда пошатнется, смигнет темноту в глазах — лишь бы Тонка не заметила. Она и сама старается. Бисеринки пота выступили над верхней губой.

Но вот на мгновение Каврис словно провалился в темную яму. Когда он пришел в себя, то увидел над собой испуганное Тонкино лицо.

— Что с тобой?

— Ничего, — ответил Каврис и… тут же уснул, прямо на стерне.

Он проснулся вечером, когда солнце садилось за высокие горы. Оказывается, Тонка укрыла его своим пальто и положила под голову сноп ячменя. Вязальщиков не было видно. Жатва звенела где-то далеко за густыми копнами. Каврис поднялся, вдыхая вечерний воздух, пропитанный запахом зерна, и пошел в стан. Навстречу ему ехал верхом председатель Муклай, он похвалил мальчика:

— Слышал, Каврис, хорошо потрудился, а теперь время и об учебе подумать. Всех школьников с этого дня освобождаем от полевых работ. О себе не волнуйся — поможем. Конечно, сам знаешь, нелегко нам. Весь хлеб сдадим государству, но ты можешь взять себе столько, сколько унесешь. В Аскизе зайдешь к председателю райисполкома, я напишу записку. С подводами трудно, и лошадей вряд ли смогу отпустить в район. Пойдешь пешком.

Каврис кивнул головой: ему не надо объяснять, он и так хорошо знает про колхозные трудности. Хлеба дадут — хорошо, а до Аскиза не так уж далеко, до города дальше было и то дошел…

Он шагал по тропинке, извилисто убегавшей в глубину гор. Это был наикратчайший путь в Аскиз. На спине — тяжелый ящик, в нем хлеб, крупа, учебники. Со всех сторон тропинку обступали горные вершины, покрытые желто-зелеными лесами.

Каврис любил ходить один. Одному в дороге лучше — никто не мешает разговаривать с самим собой вслух, мечтать и сочинять песни.

Стояла скучная тишина. Веселые жаворонки давно улетели на юг. Только высоко в небе проплывали журавлиные караваны. Вожак, летевший впереди каравана, казался крупнее всех. Журавли кричали, и в их криках была печаль. Это вызывало в Каврисе ответное чувство: «Даже у птиц есть семья, есть старшие, а я один».

Поднявшись на вершину, мальчик сел отдохнуть, сняв натерший плечи тяжелый ящик. Ветерок холодил мокрую от пота спину, срывал с густых осин круглые красные листья, играл лепестками цветка, росшего среди сухой травы. Каврис шагнул к нему и прошептал:

От звука хрустящей под ногами желтой листвы Каврис вздрогнул: из-за кустов вышел какой-то человек, одетый в лохмотья; ноги в стоптанных ботинках и рваных обмотках, солдатские брюки и гимнастерка, на голове шапка-ушанка, но только без красной звездочки, в руках ружье — двустволка. Незнакомец даже не сказал «здравствуй». Он смотрел на Кавриса странным взглядом. Пробежала мышь по сухой траве, человек встрепенулся, нервно хватаясь за ружье, его черные усы дернулись, как у рассерженного кота.

— Ты куда идешь? — спросил он Кавриса, ставя ружье на землю.

— В Аскиз.

— По какому делу?

— В школу.

— А что здесь? — Незнакомец небрежно пнул ботинком ящик.

— Продукты и книги, — сердито ответил Каврис.

— Открой, — приказал мужчина, с первого взгляда показавшийся мальчику неприятным и отталкивающим. Он поминутно облизывал свои толстые губы, и глаза у него бегали. — Открой! — повторил незнакомец грубо.

И тут Каврис догадался: «Это же дезертир, убежавший с дороги, по которой уходят на фронт машины. Оберегая свою жизнь, бродит по лесам, не показываясь никому». Поняв, в чем дело, мальчик позабыл страх и ответил, смело и прямо глядя в неприятное лицо:

— Не буду! Ты от фронта убежал!

— Не разговаривай, щенок! — огрызнулся дезертир.

Каврис очень пожалел, что в этот момент нет с ним Халтарах — она бы уж точно отделала этого труса, только посмел бы приставать. Четырехглазую пришлось оставить в аале — не держать же собаку в школе-интернате…

— Не открою! — заупрямился мальчик. — Я продукты не для чужих зарабатывал…

Тогда страшный незнакомец ударил по ящику, на котором сидел Каврис, своим тяжелым ботинком, мальчик упал и покатился под гору, но удержался, вскочил на ноги и, как барс, одним рывком, бросился на обидчика. Незнакомец уже открыл ящик и стал жадно выгребать из него хлеб и крупу. Каврис зубами вцепился в его руку и не отпускал. Дезертир, боясь громко кричать, стонал. Пытаясь освободиться, он бил мальчика по голове тяжелым кулаком…

…Каврис очнулся, не веря, что живой: в висках колотило, словно кто-то рядом ковал железо. На лице он чувствовал чье-то дыхание. «Наверно, он не ушел. Если узнает, что жив, — убьет». И Каврис зажмурил глаза, глядя сквозь ресницы. На небе горели звезды. Значит, пролежал без сознания весь день. Долго лежал! Ведь когда он дрался с незнакомцем, солнце стояло высоко.

Послышался шорох. Мальчик не выдержал, приподнялся — невдалеке сидела собака! Нет, не Халтарах. Она была бы уже рядом, лизалась, ластилась, прыгала на грудь. Это была совсем неизвестная собака. «Кажется… — мальчик замер от страха, — волк! Волк с торчащими ушами и белеющими в темноте зубами… Наверно, подлый человек все-таки ушел…» Каврис силился подняться на ноги, но ноги не слушались, голова — как разбитый чугунный чайник. Сердце громко стучало: тук-тук… Волк шевельнулся: он, очевидно, ждал смерти человека. Каврис пощупал горло: оно опухло и болело — дезертир хотел задушить!..

С большим трудом мальчику удалось приподняться и сесть на землю. Зверь продолжал оставаться на прежнем месте. Каврис видел, как он облизывал черные губы языком, похожим на пламя. Мальчик и раньше часто встречался с волками, когда ходил в горы за сусликами, но с ним всегда была верная, храбрая Халтарах, а в руках — железная палка. Попробовал бы какой хищник приблизиться — живо бы размозжил голову! Однажды он даже отбил у волка колхозную овцу. Теперь в руках не было надежного оружия, чтобы отпугнуть зверя. Где-то в кармане должен быть маленький нож-складень для разделки сусликов, но, поискав, Каврис не нашел его — подлый человек забрал и нож. Тогда мальчик нащупал в темноте острый осколок камня и метнул его в волка. Видно, бросок получился удачный — зверь отпрянул и кинулся в сторону, треща валежником. Конечно, не случайно Каврис угадал — он и на сусликов так охотился.