Колетт Вивье - Маленький театр

— Сейчас я познакомлю вас со своими дочурками… — говорил кто-то на крыльце.

Калитка скрипнула, и появились две дамы: одна в жёлтом, другая в сиреневом. Лицо дамы в сиреневом показалось Флоре знакомым. Но сейчас ей было не до воспоминаний. Дама в жёлтом, ужаснувшись, всплеснула руками:

— Сильвия! Софи! На что вы похожи! А это что за девочка?

— Это наша соседка, мама. А как она танцует! — воскликнула Софи.

— И живёт в автофургоне, — добавила Сильвия. — Флора, станцуй для мамы.

— Нет, нет, не нужно, — строго сказала дама в жёлтом. — Я не…

Её прервала дама в сиреневом:

— Да я видела её сегодня на бульваре утром. Она кривлялась, как обезьянка, мой муж даже бросил ей монетку, и она преспокойно её взяла.

— Неужели она живёт у Дезоберов? — воскликнула дама в жёлтом. — Этого быть не может! Такие почтенные люди!.. Девочки, ступайте домой, ну, а ты…

Но Флора, схватив сандалии, уже исчезла за стеной. Она пробралась к себе в комнату и, поразмыслив, решила воспользоваться ванной и смыть следы своих подвигов…

К несчастью, история на этом не кончилась. Госпожа Дезобер отправилась за покупками и вернулась часов в пять вне себя от негодования. Дело в том, что она встретилась с матерью девочек-близнецов, и та ей сообщила о выходках Флоры у них в саду, рассказала и о её «выступлении» на бульваре. Произошла бурная сцена. Дядя просто задыхался от ярости, а тётя так раскричалась, что прибежала перепуганная Люси.

— Я больше не буду! — твердила Флора и вдруг бросилась на шею к господину Дезоберу.

От толчка он уронил трубку.

— Марш к себе в комнату! — крикнул он, оттолкнув девочку.

От нестерпимой обиды слёзы у Флоры полились ручьём. Она повиновалась. Проходя через столовую, увидела письменные принадлежности — они так и остались там от утренней диктовки, тут же лежала целая пачка конвертов. Она прихватила конверт и бумагу, заперлась у себя и стала писать Мили письмо: её тут никто не любит, она хочет вернуться в Руан, соскучилась по Мили. И здесь она просто умрёт от тоски.

Ответ должен был прийти дня через два. И Флоре казалось, что им конца не будет. Дядя и тётя с ней не разговаривали: она их видела только за столом. Всё остальное время она проводила у себя в комнате. Флора попыталась поведать Люси о своих мученьях, но та даже не пожелала её выслушать.

— Набедокурила, вот и получай теперь по заслугам. Хозяйка поговаривает, что следует отправить тебя обратно. Правда, хозяин колеблется…

Услыхав об этом, Флора радостно улыбнулась.

Но когда принесли почту, все надежды рухнули. Суровое написала Мили письмо. «Не тебе судить, какие Дезоберы люди, — писала старшая сестра. — Ты чувствуешь себя одинокой — сама виновата: напроказничала. Не в пример нам, ты живёшь в своё удовольствие. Веди себя как следует, иначе я на тебя очень рассержусь!»

Флора была сражена. Никто её не понимает. Мили больше не любит её; у неё теперь нет никого на свете, как это ужасно! Она в слезах бросилась на розовую перину, но легче ей не стало. Вот если и дядя захочет от неё избавиться, то Мили придётся её принять.

Она вытерла щёки, мокрые от слёз, высморкалась и, крадучись, спустилась вниз, чтобы разузнать, как идут дела.

Увы, Мили прислала письмо и тёте. Оно, как видно, растрогало госпожу Дезобер. Она горестно вздыхала, передавая его мужу. Дядя, прочитав письмо, покачал головой:

— Да, Мили нелегко приходится. Сколько забот с детьми, да старик отец в больнице… Что она будет делать с девчонкой, если мы отправим её в Руан? Как же ты думаешь поступить?

— Хорошо, пусть девочка остаётся пока у нас, — ответила тётя и снова вздохнула. — Только будь с ней построже и не прощай ей никаких шалостей.

— Попробуем наставить её на путь истинный.

И на Флору посыпались приказы, нравоучения, упрёки, и ей стало невыносимо скучно.

— Пора тебе взяться за ум. Веди себя как следует. И не заставляй меня повторять это дважды! — строго предупредил Флору господин Дезобер.

— Хорошо… — едва слышно отвечала она.

Флора была очень обижена на старшую сестру.

В понедельник, второго июля, Жерве начал работать в кафе «У зелёного холма». Валентин уехал накануне вечером. И вот впервые в жизни Жерве один среди чужих людей. Он проснулся рано утром в чулане, куда его поселили, и сначала даже испугался. Где он, что с ним?.. Но тут же всё вспомнил и укрылся с головой одеялом.

Валентин был прав — да, место это не по душе Жерве. Но он решил поступить сюда не только ради Мили. Школа закрылась на лето, и у него было такое чувство, будто всё вокруг опустело. Учебники и те у него отобрали.

Два с половиной месяца каникул — одна мысль об этом приводила его в уныние. За работой время пойдёт быстрее.

Хозяина он видел накануне вечером лишь мельком. Все переговоры вёл Валентин. Интересно, который час? Не пора ли вставать?

Два резких удара в дверь разрешили загадку.

— Эй, ты, вставай!

Жерве вскочил и торопливо оделся, но выйти из чулана не решался.

— Раз, два, три — иду! — наконец сказал он сам себе.

Он быстро поднял защёлку, наклонился, шагнул вперёд и очутился на кухне, нос к носу с толстой девчонкой. Ей было лет двенадцать-тринадцать, щёки у неё румяные, как спелые яблоки, одета в розовое платье, толстые косы аккуратно уложены вокруг головы. В руках она держала чашку кофе.

— Из-за тебя я чуть не уронила чашку! — крикнула она. — Значит, ты новый официант моего папы?

— Да… Извини… — пробормотал Жерве.

Толстуха прыснула со смеху и поставила чашку так стремительно, что расплескала весь кофе. Она преспокойно уселась на стул и стала разглядывать Жерве.

— Фу, какие длинные волосы, — заметила она и насмешливо хихикнула.

Жерве нахмурился. Как она смеет на него глазеть, будто он какой-то диковинный зверь? К нему вернулась уверенность в себе.

— Я хотел бы видеть господина Фреде́, узнать, что я должен делать, — сказал он сдержанно.

— Папа у соседей, но я и сама могу тебе это сказать, — пренебрежительным тоном заявила толстуха. — И прежде всего ты должен умыться.

Жерве покраснел и направился к раковине, стараясь сохранить достоинство. Открывая кран, он забрызгал рубашку — это вызвало взрыв хохота за его спиной. Но вдруг всё изменилось. Девчонка снисходительно посмотрела на него и сказала:

— Меня зовут Ферна́нда, а тебя Жерве, да? Давай позавтракаем вместе. Молоко ещё горячее. Садись вот сюда.

Жерве сел за стол перед большой чашкой кофе с молоком и грудой тартинок с маслом. Он немного успокоился. Фернанда, казалось, была очень довольна и, уписывая огромные куски хлеба, тараторила без умолку. Оказалось, её отца все называют господин Фреде. Он требует от всех беспрекословного повиновения, а иначе в два счёта выставляет за порог.