Колетт Вивье - Маленький театр

— Помню, уж очень толста! — воскликнула Фернанда и снова хихикнула.

— Будь повежливей, дочка. Значит, кузина рассказала, что я лихой танцор… — протянул господин Фреде, с довольной улыбкой поглядывая на Флору. — Гм… лихой танцор… За это тебя стоит угостить содовой — за мой счёт. Угощайся без церемоний.

Когда Даниэль и его маленькая труппа гурьбой ввалились в кафе, Флора сидела за столиком вместе с хозяином и его дочкой и развлекала их.

— Как она сюда попала? — с возмущением крикнул Жерве.

— Не вмешивайся не в своё дело, парень. Я приглашаю кого хочу.

— Но, сударь…

— Никаких «но»…

Жерве насупился, тут Люка поспешил сказать:

— Превосходная получилась комедия, верно?

— Да, пьеса хорошая, — серьёзно произнёс Жерве, и его лицо сразу прояснилось.

— Флора, а у меня в пьесе есть даже целая фраза! — крикнула Жюльетта.

— A y меня сто, если не больше, — добавила Женни.

— Довольно болтать, — остановил их Даниэль. — У меня в горле пересохло. Закажем лимонаду. А Флору, по-моему, уже угостили на славу!

— Да, господин Фреде меня угостил, — смиренно ответила она.

Хозяин смотрел на неё с недоумением: что же с ним стало, когда он узнал, что «гостья из Тука» — сестра Жерве, а главное, она живёт в доме самого нотариуса!

Теперь все были страшно заняты: учили роли, мастерили декорации, шили костюмы… Пьеса, конечно, не была превосходной, но Даниэль сделал её забавно и с выдумкой.

Флора исполняла танец за танцем, Женни произносила длинные монологи, и они вместе танцевали. Люка был по очереди то Блэзом, то кондитером. Даниэль исполнял роль директора, а Жюльетта играла сторожиху в школе.

— Что за суматоха у нас в доме? — спросил господин Шав жену в четверг утром. — Вот уже третий день Женни и Флора вертятся на чердаке как сумасшедшие. Жюльетта отвечает мне за обедом: «Благодарю вас, господин директор». Люка оглушительно горланит в саду… Что они ещё выдумали?

Выражение глаз у госпожи Шав было самое чистосердечное, когда она отвечала:

— Право, не знаю. Ничего не замечала. Кстати, я бы хотела в воскресенье поджарить цыплят, а не телятину…

И госпожа Шав начала толковать о том, что всегда ведь кто-нибудь может нагрянуть в воскресенье, даже не зная, что это день её рождения.

В воскресенье погода была чудесная. Солнце уже сияло вовсю, когда Жерве вышел из своего чулана. Глаза у него слипались. Вчера он до поздней ночи читал «Трёх мушкетёров», и подвиги д’Артаньяна почему-то смешались у него в голове с проделками персонажей из «Школы смеха».

Да, комедию теперь просто не узнать, так изменил её Даниэль…

А в километре отсюда «великий писатель» кончал бриться перед зеркалом в ванной комнате. Он волновался, хотя и не хотел себе в этом признаться. Только бы Женни не скомкала свою роль в третьей сцене…

Люка сидел на краю ванны и зубрил свою роль, приговаривая: «Это будет великолепно!» Даниэль остановил его, заметив: «Не преувеличивай! Самый обыкновенный фарс…»

Женни проснулась с головной болью. Может быть, голова разболелась от волнения: выступать страшно. Говорят, у актёров так бывает. Значит, надо побороть страх — ведь почти вся комедия построена на её роли.

— Взгляни, моё платье не длинновато? — спросила она сестру.

Жюльетта пожала плечами:

— Ты уже дважды заставляла меня его укорачивать.

Но Женни опять принялась подшивать подол на живую нитку.

А Флора? Ей хотелось и смеяться и плакать. Она готова была смеяться от радости потому, что будет участвовать в представлении, а плакать потому, что всё ей напоминало о Маленьком театре. Она была очень обижена на Жерве: он наотрез отказался принять участие в спектакле.

В день своего рождения госпожа Шав с утра до обеда ничего не делала по дому — так было заведено в семье. Женни и Жюльетта готовили, Люка накрывал на стол и убирал посуду, а мать сидела в гостиной в большом кресле и ждала, когда придут дети и произнесут традиционное: «Пожалуйте к столу». Конечно, госпожа Шав предпочла бы всё сделать сама, особенно сегодня, когда дети были так увлечены своей затеей. Но нарушить традицию она не решилась. Госпожа Шав недовольно поморщилась: вынужденное безделье надоело ей. Она встала и подошла к двери. Но тут на пороге появился её муж:

— А, ты тут блаженствуешь! Вот и отлично! — сказал он, щуря глаза. — Ну, а я прямо из сада: там, на буковой аллее, творится что-то невероятное! Даниэль расставляет скамейки… Что всё это значит? Ведь не будем же мы завтракать в такую жару на открытом воздухе.

— Да нет же, нет, — успокоила его жена. — Даниэль устраивает… Да пусть себе делают что хотят…

— Погоди, кто-то звонит в дверь, — перебил её господин Шав.

— Это принесли торт из кондитерской, — заметила жена, взглянув в окно.

Разносчик из кондитерской вручил праздничный торт Люка, и тот с важным видом понёс его на кухню. Но куда его положить? Стол завален грудой очисток. Жюльетта помешивает в кастрюле соус, что-то бормоча сквозь зубы. Наверняка твердит свою роль. Флора заглядывает в кастрюльку. Женни, усевшись на стуле перед миской с помидорами, вытирает каким-то лоскутом потный лоб. Люка кладёт торт прямо на очистки и принюхивается: ясно, что-то пригорело!

Но вот проходит ещё минут десять, и всё готово. К тому времени приходит и Жерве. На нём самая лучшая его рубашка. Все весело рассаживаются вокруг семейного стола, украшенного цветами.

Разрезать цыплят удалось не без усилий. Они были не только поджарены, но даже пережарены. Зато зелёный горошек был приготовлен отменно. Госпожа Шав вела себя доблестно — ведь дети так ждали, чтобы она воскликнула: «Ну просто прелесть! Очень вкусно!» И она, конечно, так и сделала.

Флора грызла косточку цыплёнка, как котёнок, хотя брат бросал на неё укоризненные взгляды. Даниэль шутил и смеялся. Жюльетта думала только о своей роли. Люка уплетал за обе щеки. Женни сидела с мрачным видом.

— Ты чем-то недовольна? — спросила её Жюльетта.

— Нет, что-то есть не хочется. Папа, дай мне, пожалуйста, немного воды с вином.

— Ты пьёшь уже третий стакан, — недовольно заметил господин Шав. — Так, пожалуй, и голова закружится.

В это время Даниэль принёс торт, и госпожа Шав облегчённо вздохнула: долгое испытание подходило к концу. Но её беспокоила Женни. Девочка она нервная, и эта затея со спектаклем совсем выбила её из колеи…

— Тебе нездоровится? — спросила она дочку.

— Ну что ты, мамочка! Я совсем здорова! — вдруг пронзительно выкрикнула Женни. — Все ко мне пристают, и лучше мне уйти из-за стола…

И она убежала. Все оторопели. Отец хотел было позвать её, но Люка переглянулся с Даниэлем и приложил палец к губам. И тут же все вчетвером — Даниэль, Люка, Флора и Жюльетта — вскочили и исчезли за дверью.