Колетт Вивье - Маленький театр

— Спасибо вам, большое спасибо, — повторяла Мили.

Она готова была расцеловать сестру — просто гора свалилась у неё с плеч.

— Благодарю вас, — вновь и вновь повторяла она. — Вы замечательно перевязали ему ногу. Большое вам спасибо. Я… — но договорить она не успела: Жерве как сумасшедший бросился ей на шею, чуть с ног не свалил. Белые халаты докторов и сестёр, белизна стен, диковинные инструменты… Вдобавок его вертели, мяли, ощупывали, обращались с ним, как с игрушкой, — всё это испугало Жерве, ему показалось, будто он в плен попал.

— Возьми, сейчас же возьми меня отсюда! — упрашивал он Мили. — Я здесь не останусь, я убегу.

Сестра строго смотрела на него сквозь очки:

— И не стыдно тебе?! Большой мальчик, а ведёшь себя как младенец!

— Простите его, он ведь никогда не бывал в больнице, — пробормотала Мили, стараясь высвободиться из объятий брата. — Пусти же меня, Жерве… Сейчас мы пойдём… Я только позову папу, он ждёт нас в соседней комнате. Знаете, сударыня… — начала Мили, и лицо её снова помрачнело.

— Ну что ещё у вас случилось? — нетерпеливо спросила сестра. — Только быстрее, мне некогда.

— Меня беспокоит здоровье отца, он болен, а врачам показываться не хочет, — заторопилась Мили. — Нельзя ли попросить доктора осмотреть его, раз уж он здесь?

— А он действительно болен? Судя по вашей тревоге о брате, вы очень мнительны.

— Но папа и вправду болен, уверяю вас, сударыня. У него нездоровый желтый цвет лица и… И уж вам-то он не станет перечить?

Сестра усмехнулась: «Ну и чудаки же эти бродячие актёры!»

— Хорошо, мы осмотрим вашего отца, — согласилась она. — Позовите-ка его сюда.

Господин Кастиль вошёл, выпятив грудь и высокомерно вскинув голову — так он обычно выходил на сцену.

— Значит, ерундовое растяжение. Так я и знал. Ах эти женщины! — произнёс он, искоса поглядывая на сестру.

Мили взяла его за руку:

— У Жерве всё в порядке, папа, но вот эта дама считает, что следует осмотреть и тебя. Папочка, пожалуйста, не отказывайся, умоляю тебя!

— Скорее следует осмотреть тебя! — рявкнул господин Кастиль. — Мне надоели твои выдумки!

Но тут к нему подошла сестра:

— Будьте любезны, сударь, пойдёмте со мной.

Проспер Кастиль с озадаченным видом смотрел на нее.

— Да, но ведь я… — пробормотал он. — Впрочем, сударыня, я к вашим услугам!

Что сталось с «грозой семейства»? Он вдруг превратился в человека покладистого, даже робкого, и молча скрылся за дверью в сопровождении строгой сестры.

— Теперь я спокойна, — с облегчением вздохнула Мили. — Наконец-то его осмотрят.

Но вскоре от её спокойствия не осталось и следа. Здоровье Проспера Кастиля внушало опасения. Его оставляли в больнице.

— Где вы были раньше? — упрекнул Мили врач. — Надо заботиться о здоровье человека шестидесяти двух лет.

Мили почувствовала, что земля уходит у неё из-под ног. Не ослышалась ли она? Да нет, врач говорил серьёзно, отчётливо произнося слова.

— Он остаётся в больнице? — прошептала она, стараясь не смотреть на врача.

— Да, и пробудет здесь с месяц… А пожалуй, и побольше. Ничего определённого пока сказать не могу.

— Какое несчастье! Папа, ты слышишь?

Господин Кастиль всё слышал и был возмущён до глубины души. Он болен? Ерунда! Он чувствует себя ничуть не хуже других. Но когда врач коротко и ясно объяснил ему, чем он болен, от его возмущения не осталось и следа. Он разохался и даже всхлипнул. Что станется без него с Маленьким театром? Люди ждут представления! О нём уже объявлено!.. Нет, это невозможно!..

— Подумай о нас! — умоляла его Мили. — Побереги себя, папочка! Ведь доктор тебя вылечит.

Она обнимала его, гладила по голове, стараясь всячески его утешить.

Больше всего господина Кастиля удручало будущее его театра: что же станется с его любимым детищем? Потом он смирился, ничего другого ему и не оставалось.

Доктор попрощался с ними и ушёл. От сестры Мили узнала, в какие дни и часы можно навещать отца, а сейчас надо уходить: его устроят в палате без её помощи. На глаза девушки навернулись слёзы, но она быстро овладела собой. Раскисать нельзя: все заботы о семье ложатся на её плечи. Надо всех прокормить, надо где-то достать денег…

— Что ж, пойдём, — сказала она брату.

Жерве схватил её за руку и потянул к дверям. До последней минуты он всё боялся, что его оставят тут вместе с отцом — в этой огромной белой больнице.

Новости были восприняты всеми по-разному. Все жалели отца, но зато какие перемены сулило его пребывание в больнице. Флора искренне горевала, узнав, что некоторое время не будет ни театра, ни танцев. Но братья даже и не пытались скрыть свою радость: конец представлениям, кривляниям, кульбитам! Они свободны! Пришло время избавления!

Жиль весело улыбался, а Валентин серьёзно заявил, что Мили нечего беспокоиться, потому что на жизнь будет зарабатывать он.

— Каким образом? — поинтересовалась Мили, огорчённая неуместной радостью братьев.

— Выпекая хлеб да булочки, — зазвенел голосок Флоры.

Мили взглянула на брата:

— Неужели ты ещё не раздумал?

— Конечно, нет. Ты и сама знаешь не хуже меня, — ответил Валентин, и его чёрные глаза заблестели. — Я уже почти взрослый, Мили, и нечего мне заниматься клоунадой, это дело решённое.

— А папа? Когда он вернётся…

— Когда он вернётся, мы с ним поговорим как два мужчины. Тебе разве никогда не приходило в голову, что театр — несчастье нашей жизни!

— Приходило, — с грустью согласилась Мили.

Она приподнялась со скамейки и бросила боязливый взгляд на Жиля. Сидя рядом с Жерве, он уписывал ломоть хлеба. Вид у него был какой-то отсутствующий, на губах застыла улыбка. О чём он думает? Мили даже боялась узнать об этом, но всё же, пересилив себя, спросила:

— Ну, а ты?

Жиль вздрогнул, помолчал и вдруг, стукнув кулаком по столу, да так, что зазвенела посуда, крикнул:

— Я буду моряком! Я поеду в Гонфлер!

— Жиль! — жалобно сказала Мили. — Это невозможно…

— Возможно! Вот увидишь! Дядя Норуа ждёт меня, и я уже давно был бы в дальнем плавании, если бы не папа. Теперь я поеду в Гонфлер, и помешать мне никто не сможет!..

Мили положила руку ему на плечо.

— Я смогу и помешаю, — решительно заявила она. — Пусть Валентин берётся за ремесло, он старший. Папа поймёт, что без его заработка нам не прожить. Но у тебя, родной мой, всё обстоит иначе. Ведь папа не захотел оставлять тебя у дяди Норуа и даже поссорился с ним. Ты ужасно огорчишь его, если будешь настаивать.

— Буду! Буду!

Жиль оттолкнул Мили и снова стукнул кулаком по столу:

— Я пойду к папе в больницу и сам всё ему скажу…

— Ты что, забыл, как он сейчас плохо себя чувствует? Волновать его нельзя. Ты совсем о нём не думаешь!