Колетт Вивье - Маленький театр

— Нет, думаю… — протянул Жиль.

— Тем более… Я прекрасно знаю, что даже папа ошибается, но он наш отец, он любит нас, и я прошу тебя только об одном — потерпи немного. Вот когда папа выздоровеет, я сама поговорю с ним. Ты будешь моряком, даю тебе слово!

Наступило молчание. И вдруг Жиль схватил руку Мили, ту руку, которую только что оттолкнул, и неожиданно выпалил:

— Раз ты меня просишь, я останусь. Но ведь я должен что-то делать!

— Будешь ходить в школу.

— А я? — крикнул Жерве.

До этого он молча слушал, что говорят другие, — всё не мог опомниться после похода в больницу. Теперь он даже приподнялся, опираясь руками о стол.

— А я?

— Ты тоже, — ответила Мили.

Жерве снова сел. Щёки у него вспыхнули, глаза засияли, он ликовал: «Буду ходить в школу, как Люка!» Перед ним будто распахнулись врата в будущее, и он, всё ещё не веря своему счастью, даже зажмурился, словно ослеплённый ярким светом.

— Доволен? — спросила старшая сестра, улыбаясь.

Горло у Жерве перехватило, и он в ответ молча кивнул.

Флора показала на него пальцем и расхохоталась:

— Посмотрите, как он покраснел, обрадовался, что в школу пойдёт. Да я бы на его месте…

— А ты, кстати, тоже будешь ходить в школу, — строго сказал Валентин, прерывая её.

— Я? В школу? Ну уж нет! Мили, душечка, ведь правда не буду?

Увы, душечка Мили подтвердила слова Валентина. Флора расшумелась: она ненавидит школу, и, если её заставят учиться, она нагрубит учительнице, и тогда-то её наверняка исключат.

— Так и знайте, я зачахну с горя, — прибавила она.

— Что же это за мученье такое! — крикнула Мили, побледнев.

Все три брата посмотрели на Флору.

— Только о себе и думает! — буркнул Жиль.

Она собралась было возразить, но губы у неё задрожали, она бросилась к Мили и прижалась к ней:

— Мили! Прости меня! Не сердись!

— Вот так-то лучше, девочка моя, — отозвалась Мили и, оглядев всё своё семейство, добавила: — А теперь запасёмся мужеством! Положитесь на меня. Всё у нас уладится, непременно уладится, ведь я так этого хочу! Что-то я ещё должна вам сказать… Ах, да! Я буду работать.

— Да ведь ты же работаешь! — воскликнула Флора.

— Но денег не зарабатываю. Ведь на пособие, которое я буду получать, и на заработок Валентина нам не прожить. Может, кому-нибудь нужна помощница по хозяйству, служанка?

— Найдём выход, — уверенно заявил Валентин. — Ведь в таком большом городе должно быть много пекарен!

Конечно, пекарен было немало, но никто не желал брать в работники паренька, не знающего ремесла. С каждым днём Валентин становился всё угрюмее. Он ходил из булочной в булочную, но всюду получал отказ. В конце концов он решил поискать работу в порту, поработать грузчиком; невесело было у него на душе. Помог ему счастливый случай.

В больнице господин Кастиль обрёл обычную беспечность. О нём заботились, он лежал в удобной постели и целыми днями разглагольствовал. Вся палата вскоре узнала о существовании Маленького театра, о пьесах «Зербино» и «Школа смеха» — сочинениях самого господина Кастиля. Больные относились к нему с почтением, и когда Мили впервые навестила отца, все радушно её встретили. Один из новых знакомых — низенький, усатый человек — был булочником. Он нещадно ругал своего ученика-лодыря и собирался от него избавиться. Мили решилась поговорить с ним о Валентине. Конечно, брату надо поучиться, но он полон рвения, решимости и так добросовестен!

— Да и толковать не о чем — ведь он сын господина Кастиля!

Булочник советуется с женой, и вот Мили приводит к нему Валентина, а господин Кастиль, гордясь, что лучи его славы осветили дорогу сыну, охотно даёт согласие. Дело было сделано, и обрадованный Валентин с первых дней мая начал трудовую жизнь, о которой так мечтал. Жалованье его было невелико, но, когда спустя неделю он вошёл в фургон и положил на стол три банкнота, сколько торжества было в его голосе:

— Мили! Я принёс тебе свой первый заработок!

До чего же Мили была горда! Она расцеловала брата в обе щеки и побежала в магазин купить рубашки для Жерве и Жиля и фартук для Флоры, — наконец-то она отправит их в школу в приличной одежде. Со школой всё устроилось. И себе она нашла место — будет вести хозяйство у одной дамы на улице Жанны д’Арк. Теперь надо было пристроить Лео. Лавочница, у которой Мили покупала продукты, посоветовала ей устроить его в детский сад неподалёку от набережной Сены. Вот всё и улаживалось…

В понедельник утром Мили бегом поднялась на второй этаж и позвонила в дверь. Ей открыла хозяйка — высокая дама в сиреневом пеньюаре:

— А… вот и вы, — сказала она любезно. — Вас, кажется, Эмили зовут? Займитесь уборкой, Эмили, пока я ещё в постели. Пылесос в шкафу направо… Но сначала принесите мне чай и сухарики. Всё необходимое на полках в кухне, рядом с электрической плитой.

Пылесос? Электрическая плита? Мили видела их только на витринах. Она осторожно повернула кран плиты — огня нет. Странно! Как же быть? Мили боязливо осмотрелась и — о счастье! — на самой верхней полке увидела спиртовку. Ну, а со спиртовкой она обращаться умела. Чай поспел быстро.

— Поставьте здесь, благодарю вас, — сказала хозяйка, когда она принесла поднос в спальню.

Хорошо. Теперь пылесос. Мили знала, что его нужно включить, но где? Как? После усердных поисков она нашла розетку, но дальше дело не пошло. Она ощупала пылесос сверху до низу и нечаянно задела какой-то рычажок. Оглушительный гул наполнил комнату. От неожиданности Мили уронила чудовище на пол и поспешно повернула рычажок в другую сторону. Наступила благодатная тишина. Мили облегчённо вздохнула и принялась за уборку, орудуя выключенным пылесосом. В полдень хозяйка отправилась завтракать в кафе, перечислив всё, что нужно купить к обеду.

Мили осталась одна и чуть не запрыгала от радости. Не теряя ни минуты побежала вниз — за покупками. Она подробно расспросила колбасницу обо всей этой «сложной технике», — ведь не знаешь, как к ней подступиться. Колбасница всё ей охотно объяснила и даже нарисовала плиту, отметив все кнопки. Мили взяла бумажку с собой и, когда хозяйка вернулась, сообщила:

— Всё готово!

Вечером в фургоне было шумно. Все были в сборе, кроме Валентина, — он работал допоздна в пекарне. Жиль был не в духе и всё время ворчал, Флора капризничала, а маленький Лео канючил:

— Не хочу ходить в садик.

Но стоило Мили рассказать об электрической плите, телефоне, пылесосе, нарядах хозяйки — и все огорчения были забыты.

— Да это волшебная сказка! — кричала Флора, хлопая в ладоши.

Жерве спрашивал, есть ли там книжный шкаф и какие в нём книги.

Жилю хотелось позвонить по телефону: вот, должно быть, замечательно — услышать голос человека, говорящего с тобой из-за моря. Бедняга Жиль, он только о море и думал!