Луварси Принггоадисурьо - Тати не отчаивается

— Мне был нужен ее совет, Ти, поэтому мое письмо не было вложено в общий конверт.

— Меня это не интересует! — воскликнула Тати.

— Я только разъясняю, — миролюбиво ответил Чипто, который хотел вернуть ей прежнюю веселость. — Я тебе скажу в двух словах. В письме говорится о женщине в очках, которую ты как-то видела на улице. Удовлетворена?

Тати сразу же навострила уши.

— Иногда возникают такие вопросы, которые мы не можем решить сами. Поэтому я обратился к твоей матери. И что такого, если сейчас у нее будет трое детей? Я часто завидую вам обоим. У вас такая прекрасная мать!

Тут вмешался в разговор Тато:

— Почему вы никогда прежде не приходили к нам?

— Если бы я знал, что мы живем в одном городе, то, конечно, я был бы уже вашим старым знакомым. Я очень долго искал адрес вашей мамы. И вот вдруг приходит в больницу девочка, похожая на нее. И, когда я прочитал имя, у меня не оставалось никаких сомнений, эта девочка — дочь человека, которого я очень давно искал.

— Расскажите-ка о том, какой была мама в молодости, — попросила Тати.

— Разве она сама не рассказывала об этом?

— О, очень много. Но она рассказывала только о хорошем, — ответила Тати. — Я не верю ни капельки в то, что в детстве она не озорничала. Меня очень интересует: в кого я такая? У папы был совсем другой характер. Говорят, он был очень серьезным. Да и мамин характер сейчас мало чем похож на мой.

— Видимо, у тебя характер дальних предков, — пошутил Чипто.

Тати кивнула головой в знак согласия:

— Возможно, возможно. Я никогда раньше об этом не думала.

— Слушайте, — сказал Чипто, поудобней устраиваясь на стуле, — я расскажу немного о молодости вашей мамы.

Тати и Тато затаив дыхание приготовились слушать.

— Вы жили вместе с нашими родителями? — спросил Тато.

— Поэтому я много знаю о них. Но раньше я расскажу о том времени, когда ваша мать еще не была госпожой Юсуф. — Уголки губ Чипто судорожно дернулись. — Я и думать не думал никогда, что они поженятся. Позвольте, я начну с самого начала. Много приятных воспоминаний сохранилось о доме, в котором мы жили вместе с мамой. Семья, у которой мы снимали дом, была богатой, но очень скупой. Об их скупости я мог бы многое рассказать. Но об этом не сейчас. Нехорошо говорить о недостатках других людей за глаза, неправда ли?..

— Продолжайте лучше о папе и маме, — нетерпеливо перебила Тати.

— Ваш отец? Он был тихоней. Не любил тревожить других людей. Но вместе с тем себя в обиду не давал. Он всегда жил своим умом и мало обращал внимания на окружающих. А ваша мать… — Чипто на мгновение задумался. Как отнесется госпожа Юсуф к тому, что он расскажет детям о юности их матери. Ведь мать не поделилась с ними этими воспоминаниями… — В молодости мама была очень похожа на тебя, Ти.

Тати выпрямилась, в ее сверкающих круглых глазах мелькнуло изумление. Она не знала, верить или не верить.

— Возможно, вы мне не поверите, но на самом деле это было так. День у нее начинался со смеха и заканчивался смехом. Среди друзей за ней закрепилось прозвище «Сорока». Вы не знали об этом?

— Пожалуйста, рассказывайте дальше! — одновременно воскликнули Тати и Тато.

— Продолжаю. На протяжении всего дня она трещала как сорока. У нее всегда находилась тема для разговора. Отцу же очень нравился ее голос.

— Мама пела? — удивленно спросила Тати.

— Да, конечно, — улыбнулся Чипто. — Мы знали, что она не брала уроков музыки, но голос у нее был хороший. Вместе с ней всегда входила в дом радость.

На лицах обоих слушателей, сидевших справа и слева от Чипто, написано было необычайное удивление.

— Действительно, мой рассказ не выдумка. Юсуф и На́ни — так тогда звали вашу маму — отличались друг от друга, как небо от земли. Юсуф всегда иронически кривил губы, наблюдая за ее поведением. В свою очередь, по мнению Нани, Юсуф походил на ученого муллу, который никогда не расставался с кораном. Днем и ночью его можно было встретить с книгой в руках.

— Представляю, — прервала Тати, — как они ссорились. Странно, почему они полюбили друг друга? Непонятно…

Чипто пожал плечами:

— Спроси сама у матери. Ты, верно, слышала, что людям часто нравятся те черты характера, которых у них самих нет? Хотя они подтрунивали друг над другом, но в душе они восхищались поведением друг друга. Помню, я сам был очень поражен, когда узнал о помолвке Нани и Юсуфа. Но нужно сказать, что, помимо большого различия, в их характерах было и кое-что общее. Оба они были очень настойчивы. Эта настойчивость подкреплялась их твердостью. Именно благодаря этому они достигали того, к чему стремились. Рано или поздно добивались! — И вдруг, что-то вспомнив, Чипто громко рассмеялся. — Я вспомнил об одном их споре. Как-то Нани здорово обиделась на Юсуфа. У Нани в табеле были плохие отметки, и Юсуф сказал, что ей не перейти в следующий класс.

Мы, ее друзья, тоже этого боялись. В конце концов они поспорили. На что поспорили — было только им известно. Нани заявила, что непременно перейдет в следующий класс. Юсуф же считал это невозможным. В оставшееся время Нани занималась днем и ночью. В тот момент у нее была только одна цель — учиться. Она не собиралась уступать в споре Юсуфу…

— Но сейчас нет и следа озорства в характере мамы. Как оно могло совершенно исчезнуть? — заметила Тати с некоторым сожалением.

— Ты сожалеешь, что потеряла союзника, — съязвил Тато.

— А почему бы и нет? — ответила Тати. — Я думала, что хорошо знаю маму. Но, видно, многого я еще не знаю. — Тати хихикнула: — Оказывается, мама тоже была шалуньей. В самом деле, я об этом и не подозревала.

Видимо, поэтому мама так внимательно выслушивала рассказы Тати о происшествиях, в которые та попадала. И вместе с нею от души смеялась над шалостями Тати.

«Шалить можно, Ти, если ты знаешь меру», — всегда говорила мать.

Только сейчас поняла Тати, что мать имела в виду. Она хотела, чтобы ее шалости не исключали прилежания в учении.

И с грустью Тати представила, какие будут у нее отметки в табеле, который ей вручат через несколько дней. Восьмерки, полученные ею за последнюю неделю, не смогут уравновесить тройки и четверки, полученные до этого.

На помощь учителей рассчитывать было нечего. Многие невзлюбили Тати за ее поведение, особенно те, кто стал жертвой ее быстрого карандаша. Госпожа Мустафа, например, относила Тати к числу неисправимых детей. Но Тати не могла не рисовать и рисовала то, что есть на самом деле. Никаких преувеличений или преуменьшений. За что рассердился на нее пак Харди́, отобрав у ребят ее рисунок? Ведь она нарисовала физиономию дремлющего во время контрольной учителя, как это было на самом деле. Из всех учителей только директор относился к ней хорошо. Как-то он спросил Тати: «Оставишь ли ты мне на память один из твоих рисунков, когда окончишь школу?»