Иван Серков - Мы с Санькой — артиллеристы...

— Порядком!

Получилось это у меня довольно вызывающе.

— Ну-у, — с уважением продолжил сержант, — тогда другое дело.

Солдаты с улыбкой между собой переглянулись. Пускай себе переглядываются: они — только солдаты, а мы будем офицерами. И тут сержант как-то по-свойски, искренне нас попросил:

— Хлопцы, не в службу, а в дружбу, нам тут некогда, вы сходите в мастерскую — вон она рядом — и принесите нам ось канала ствола. Скажите, что я просил, и вам дадут. Ефрейтор там есть, артмейстер.

Ну что же, если бы он нам приказал, то, может, и не пошли бы, потому что чужой, незнакомый сержант — небольшой для нас начальник. А тут человек попросил — нужно уважить. Мастерская, приземистое кирпичное здание, была действительно за каких-нибудь сотню шагов, и мы все трое побежали за той осью.

— Какую ось? — переспросил нас ефрейтор, который рылся до нашего прихода в каких-то железяках на верстаке. Руки у него были чёрные от металла, такая же гимнастерка и брюки. Еле-еле он догадался — какую, а догадавшись, аж засмеялся.

— Ну и сержант, ну и даёт. Скажите ему, что у меня нет такой оси. Была да погнулась, надо выпрямлять. Так и передайте.

Так мы и передали: была да погнулась, артмейстер будет её выпрямлять. Вы бы услышали, какой возле гаубицы грянул хохот. Все солдаты смеются, а сержант и голос потерял, только сипит.

В конце концов мы догадались, что с этой осью что-то тут нечисто, что мы влипли в какую-то смешную историю. А в чём её секрет, не знаем.

Не повезло нам и тогда, когда прибежали к своему взводу. Он уже стоял в строю, и капитан, глядя на свои часы, строго спросил, почему опоздали аж на тридцать секунд. А полминуты в артиллерии — это нам не шуточки, когда снаряд пролетает всего за секунду почти километр. За это время можно из пушки выстрелить, посмотреть в бинокль, попал ли снаряд в цель, сесть и закурить. И вообще: точность — вежливость королей и главное достоинство артиллериста, мумба-юмба. Словом, взял нас Педант в такой оборот, что деться некуда. Должны были мы защищаться, валить вину на того сержанта-шутника. Мы хорошие, это он нас заставил носить ось канала ствола.

— Ну, тогда другое дело, — засмеялся капитан и сменил гнев на милость. Позволив нам стать в строй, он сказал: — Это старая артиллерийская шутка-насмешка над новичками. Помню, и я на эту удочку когда-то попался. Ведь канала ствола — это всё равно что дырка от бублика. Слушайте все, чтобы не попадать в смешное положение…

Ну и жук тот сержант, ну и хитрюга. На чём он нас подкузмил, на такой простой вещи.

Во взводе дядек ещё не было занятий в артиллерийском парке, и наш Пискля вечером разыграл дядьку Лобана.

— Вот скажи, — пристав он к нему, — какая ось в канале ствола? Ага, и не знаешь.

— Отстань, — отмахивается Лобан от шкета, — железная.

— Сам ты дубовый! — триумфально смеётся Пискля и ловко увиливает от щелчка по «кочану».

Так мы и живём себе. Санька командует отделением, я — «разводящий» за столом, с переменным успехом идёт война между нами и дядьками. Первое знакомство с пушкой добавило всем артиллерийской гордости. Теперь мы ещё с большим презрением смотрим на гражданских учителей. Словом, всё установилось, всё идёт своим чередом, и ничего нового мы уже в своей жизни не предвидим. А оно возьми и объявись.

Я и слова такого не слышал — этикет. В один обычный день мы вычитали его в расписании уроков. Что это ещё нам за наука? С чем её едят? Она гражданская или военная? Это было для всех полной неожиданностью, потому что и учебников нам таких не дали, и в классном журнале для неё не отведено специальной страницы.

Первым, кто нам разъяснил её суть, был Коля Кузнецов — самый городской из всех городских человек. Что не говори, москвич.

— Эх вы — лапти! — презрительно сказал он. — Простой вещи не понимаете. Этикет — это правила обращения с дамами.

И показал нам эти правила наглядно: галантно поклонился, помахал по полу ногой, помахал рукой, будто в ней и впрямь была мушкетёрская шляпа — и всё это в мою сторону:

— Извините, мадам! Пожалуйста, мадам! Пардон-мерси!

Если в этом и весь этикет, тогда нашему москвичу по нему пятёрка обеспечена. Да и мы, немного потренировавшись, могли бы добиться успехов. Только скажите, пожалуйста, где это вы видели, чтобы военные перед домами подметали пол своими пилотками? Да меня убей и зарежь, перед Катей я так не буду выпендриваться эдаким манером. Она же подумает, что я издеваюсь или с ума сошёл. Шутит, конечно, наш москвич. Но что разговор идёт именно о манерах, это мы поняли, этому мы поверили, так как нашлись и ещё такие, которые слышали нечто подобное про этикет. Поверили мы сейчас и в слух, что наш генерал из бывших дворян. Он как будто перешёл на сторону Красной Армии в гражданскую войну, будучи ещё молодым прапорщиком. Перейти он перешёл, а своих замашек не бросил и сейчас. Вот по его милости мы и будем изучать за здраво живёшь лишнюю науку. Это он придумал, чтобы в его училище был этот самый этикет. И я верю этим разговорам, ведь не зря же он, если помните, на приёме в своем кабинете мне талдычил: офицер должен быть культурным, офицер должен быть культурным!

Наш взвод разделился надвое: одни — за, другие — против этикета. По-моему, это лишнее. Мы и так хлопцы хоть куда: глупости не скажем, чужого не возьмём. А поклоны бить — извините. Жаль, что не от нас только это зависит: велят — будешь учиться.

Все преподавательницы и преподаватели приходили к нам в класс сами. Сами и представлялись, кто они такие. А тут уж, видимо, по этикету новую преподавательницу привёл в класс капитан Захаров.

— Алла Аркадьевна, — как-то торжественно объявил он, — прошу любить и уважать. Она будет преподавать новый предмет.

Алла Аркадьевна нам с Санькой очень понравилась, и мы с ним многозначительно переглянулись. По-моему, таких я до сих пор и нигде не видел, кроме разве что в кино. Русые пышные волосы, личико такое аккуратненькое, глаза с чёрными ресницами, нос в меру и полные алые губы. И вся — словно кукла. Если бы где просто так встретил, то и не подумал бы, что она уже учительница, да ещё и по такой науке, как этикет. Девушка — и хватит.

Хлопцам она, видимо, тоже пришлась по сердцу, потому что все притихли, смотрят на неё во все глаза. Да у нашего капитана губа не дура. Ни на одном уроке, которые проводят другие преподаватели, он не присутствовал, только на нашей самоподготовке читает романы, а тут расселся на последнем ряду и не собирается идти. Что он, в этикете, по-вашему, не петрит, что собрался урок слушать? Тут и слепому видно, что приворожила его эта Алла.

В классе повеяло сладким ароматом духов, и она защебетала про свой этикет. Правду говорил Коля Кузнецов — это всё про вежливость. Ах, какие мы должны быть воспитанные, какие галантные, всем давать дорогу, здороваться со старшими и даже между собой, а перед девчатами и женщинами так бегать, как будто они все принцессы или княжны. Мы должны быть рыцарями. Словом, нелёгкая нам досталась участь, рождённым мужчинами.