Эвелине Хаслер - Адам, Сюзанна и другие герои

«Attenzione, attenzione», — снова захрипел громкоговоритель. Поезд медленно тронулся. Люди на перроне махали отъезжающим руками. Потом ярко освещенные окна все быстрее замелькали перед глазами.

— Помаши и ты, — сказал папа Сюзанне.

Но было поздно: она увидела только оранжевые фонари последнего вагона, который уменьшался на глазах и вскоре исчез. Сюзанна повернулась и потащила за собой папу к выходу. Ей хотелось заплакать, а сверток с куклой, которую она собиралась подарить Марио, швырнуть в темный провал, где блестели рельсы. Но она, шагая рядом с папой, мужественно сдерживала слезы. Снова затрещал громкоговоритель: «Attenzione, attenzione». Подошел поезд и к противоположной стороне перрона. И опять люди прыгали на подножки, подавали в окна чемоданы.

— Они уже никогда не вернутся из Италии? — спросила Сюзанна.

— Почему же, — ответил папа. — Кое-кто вернется.

В конце перрона, где кончались рельсы, на чемодане сидел маленький мальчик. Он был один. На голове у него была меховая шапка-ушанка, а вокруг шеи обернут красный шарф. Точно такой, как у Марио. Сюзанна остановилась и вдруг протянула мальчику рождественский сверток.

— Хочешь?

Мальчик испуганно втянул голову в плечи и отвернулся. Тогда Сюзанна просто положила сверток перед ним на чемодан и пошла вместе с папой через огромный вокзал к выходу, домой.

Летом Видмеры поехали на юг. Свой отпуск они проводили в домике на берегу моря. Каждое утро они спускались к пляжу. Папа и мама лежали в шезлонгах под тентом, а Максик спал в тени на шерстяном одеяльце.

Проснувшись, он часто плакал, его пугали сновавшие вокруг люди. Весь пляж был усеян воткнутыми в песок зонтами от солнца. Их было так много, что краями они касались друг друга. Под каждым лежали в шезлонгах люди и жарились на солнце. Чаще всего Сюзанна играла у воды в полном одиночестве. Она строила каналы, дамбы и замки. Сперва это доставляло ей удовольствие, потом надоедало. Тогда она ложилась на песок, подпирала голову руками и смотрела, как волны медленно слизывают ее постройки. Иногда, если повезет, далеко на горизонте проплывал большой корабль. Сюзанна скучала.

Однажды вечером вся семья сидела на террасе. Они только что поужинали, папа закурил сигарету. С моря дохнуло прохладой, Сюзанна представила себе, что она парусник, и стала раскачиваться взад-вперед на плетеном стуле, как на волнах.

— А у меня для тебя сюрприз, — неожиданно сказал папа. — Завтра мы не пойдем на пляж. Завтра мы поедем в горы.

Он подошел к перилам террасы и показал в сторону, противоположную морю. За автострадой поднимались холмы. Они были видны только вечером, днем их скрывала дымка.

— Навестим твоего друга Марио.

От неожиданности Сюзанна едва не свалилась со стула.

— Навестим Марио? Но он же уехал далеко-далеко.

Сюзанна жадно ловила ртом воздух.

— Но и мы забрались на край света, — засмеялась мама. — Отсюда до Абруццких гор, где живет Марио, рукой подать.

Сюзанну рано отправили в постель. Но она долго не могла заснуть. В голову лезли мысли о том, что Марио рассказывал ей о своей деревне. Горы там достают до самого неба. В темных лесах водятся волки и медведи. А на самом верху, в скальных пещерах, живут гномы… Иногда по ночам они спускаются вниз и помогают людям, попавшим в беду. И тем, у кого много работы… Ей чудилось, что маленькие человечки шепчутся о чем-то за окном. Но это всего лишь шумело море. Сюзанна уснула.

Когда папа разбудил ее, было еще темно. Мама заворачивала в бумагу бутерброды. Потом они выехали. Максик спал на заднем сиденье. Проснулся он только тогда, когда они свернули с автострады и оказались на узкой тряской дороге, проложенной в тесном ущелье. Глубоко внизу шумела река. Справа и слева тянулись к небу высокие деревья. Людей не было видно. Только время от времени попадались одинокие крестьянские усадьбы. В тени лежали коровы и лениво жевали жвачку. Дорога становилась все уже. Часто встречались маленькие тоннели и мосты. Скоро дорогу уже трудно было различать. Они вышли из машины и достали бутерброды. Максик получил свою кашу. Папа потянулся, сделал несколько упражнений, чтобы размяться, и втянул в себя свежий горный воздух.

— А мы, случайно, не заблудились? — спросил он маму.

Мама вынула из сумочки листок бумаги.

— Это план, который дала мне фрау Берцани.

Папа углубился в изучение рисунка.

— Мы едем правильно, — сказал он. — Надо еще миновать перевал, за ним дорога пойдет в долину. Там, я надеюсь, мы и найдем Марио.

Сказать по правде, Сюзанна не так уж и часто вспоминала о своем друге. Она снова и снова вглядывалась в горы, которые и впрямь доставали почти до самого неба. Еще чуть-чуть, и их вершины заденут за белые облака, плывущие, словно корабли, по синему небу. Сюзанна ни капельки не сомневалась, что в ущельях живут гномы. Когда, закусив и отдохнув, они поехали дальше, она не отрываясь смотрела на дорогу: а вдруг неожиданно появится гномик?

В полдень они остановились у старой часовни. Окна и двери были забиты досками. Крыша провалилась. За развалинами поднимался крутой холм. Наверху работал крестьянин. Он шел за плугом, который неторопливо тащили два белых вола. Из-под копыт животных клубилась желтая пыль. Увидев машину, крестьянин остановил волов и по свежевспаханной борозде стал спускаться к Видмерам. Прикрыв глаза рукой, он всмотрелся в приезжих. Потом закивал головой и крикнул:

— Доброе утро. Вы кого-то ищете?

Папа вышел из машины, поздоровался с крестьянином за руку и спросил, где живут родители Марио.

— Баффи живут наверху, в деревне, — крестьянин показал на вершину холма.

Только теперь они заметили несколько домиков, прилепившихся на выступе. Сложенные из серых камней, они напоминали обломки скал, скатившиеся с горы. Папа спросил, откуда крестьянин знает немецкий язык.

— Я ведь тоже работал в Швейцарии, как и мой шурин Баффи, — сказал он и смахнул платком желтую пыль с лица. — Десять лет я проработал на стройке. Но работа кончилась, и я вернулся в Абруццы. Земля тут, правда, неважнецкая, — он стряхнул пыль с платка, — но ведь надо же как-то жить. Не так ли?

Папа кивнул и предложил крестьянину сигарету. Крестьянин зажал ее в губах и прикурил от папиной зажигалки.

— Большое спасибо, — сказал он. — Мне пора за работу, а то мои волы превратятся на солнце в жаркое. А вы поднимайтесь в деревню. Мой шурин работает в школе.

Мама тоже вышла из машины. Она разложила складную коляску и посадила в нее Максика. По тропинке, круто поднимавшейся вверх, они пошли к деревне. У первых же домов прогуливались куры и что-то искали в разрытой земле. Из отверстия в стене высунулся розовый пятачок. Вслед за тем раздался ужасный визг. На улицу выскочил поросенок и помчался с визгом прочь. Многие дома были разрушены и смотрели на мощеную улицу пустыми глазницами окон. Двери были заколочены наглухо. В домах никто не жил. Лишь на маленькой площади они заметили старика. Он сидел у дверей на солнце, опершись руками на палку. Видмеры поздоровались с ним, и он приветливо закивал головой. Но он ни слова не понимал по-немецки, а только тряс головой, улыбался и кусал свой седой ус. Лишь когда папа сказал «скуола, скуола», он кивнул и показал палкой на противоположную сторону улицы. Скорее всего, он опять ошибся. Школы нигде не было видно. Во всяком случае, белого здания с высокими окнами. Дом, на который указал старик, был весь в трещинах. Вместо дверей темнел провал, окна были заклеены газетами.