Гариф Губай - Дочь бакенщика

— Не бойся, Актуш, никуда я без тебя не пойду, — сказала Ильсеяр.

Актуш все повизгивал. Ильсеяр поняла, что он сомневается, и, схватив его за ошейник, лаская, повела с собой.

Еще рано. Солнце только поднялось над горизонтом. Небо, будто свежевымытое, голубое и ясное. Воздух так неподвижен, что даже листья не шелохнутся. Травы, березки, ивы, склонившиеся над Белой, кустарники вокруг будки — все уже тронуто желтизной. Лишь сосны да ели в бору на той стороне реки стоят в вечнозеленом своем наряде.

Белая течет и течет себе мирно… Она так спокойна, даже не верится, что совсем еще недавно бесновалась, кидалась с диким ревом на берег… Как красива, как тиха она в это ясное, безветренное утро.

Белая сбрасывает с себя свой тонкий ночной покров: рассеиваясь, медленно плывут над ней легкие клочья тумана. Она сверкает под лучами солнца, весело плещется о камни на излучине, словно зовет Ильсеяр к себе.

Вон с востока, пересекая Белую, стаей летят дикие гуси. Они долетели до середины и плавно опустились на сверкающую гладь воды. Наверное, устали гуси и решили передохнуть. А может, прощаются с Белой… Они плывут медленно, отдавшись течению реки. У Ильсеяр даже глаза утомились, так долго следила она за ними. Вот гусей донесло до будки. Один загоготал громко, за ним другие. И вдруг все разом взмахнули крыльями, поднялись в воздух и скоро совсем скрылись из глаз.

— Осень настает, Актушечка. Видишь, и гуси улетают… — сказала Ильсеяр и стала спускаться с обрыва.

Подойдя к берегу, она быстро разделась и бросилась в воду. Актуш, который обычно не отставал от Ильсеяр, и сейчас было последовал за ней, да, похоже, не хватило у него силенок, он чуть коснулся воды передними лапами и тут же отступил. Только тявкнул, глядя на Ильсеяр, как бы желая сказать: « Не заплывай далеко, утонешь ».

После нескольких взмахов руками в холодной воде Ильсеяр почувствовала облегчение, точно смыла всю усталость. Купалась она недолго, вылезла на отмель и потянулась на солнышке. Вскинула руками, взмахнула, будто собралась лететь за дикими гусями.

« Эх, подняться бы сейчас высоко-высоко… И чтобы увидеть оттуда всех: и папу, и дедушку, и заключенных. Посмотреть бы на дядю Костина и еще на башкирского парня Уметбаева, который умеет соловьем свистеть… »

Погревшись на солнышке, Ильсеяр снова прыгнула в реку и, сильно шлепая по воде ногами, поплыла к противоположному берегу. Она плавала долго. Когда уставала — отдыхала, держась за бакены. И, лишь почувствовав дрожь в теле, вылезла из воды.

Вот Ильсеяр опять прибежала к будке и стала разводить костер. Найдя старый жестяной чайник, она наполнила его чистой водой из своего любимого родника под обрывом и повесила на таганок. Засыпала в чайник травяного чаю, собранного и высушенного дедом. А покушать? Пошарив в будке по полкам, Ильсеяр нашла горбушку черствого хлеба и три-четыре слипшихся ландрина. После бесчинства казаков во время обыска каким-то образом оказалась уцелевшей одна чашка с отбитой ручкой. Ильсеяр прихватила и ее к костру.

« Эх, были бы здесь папа и дедушка! — думала она про себя. — Папу бы посадила вот тут, а дедушка сел бы там… »

Ильсеяр постелила салфетку на траве и с удовольствием принялась пить чай, до которого всегда была охотница. Актуш по своей привычке уселся подальше, а балованная Фатима устроилась прямо на коленях Ильсеяр. Отрезав себе один ломоть от горбушки, Ильсеяр намочила оставшийся хлеб в горячем чае и поделила его между друзьями. Те вмиг проглотили угощение. Ильсеяр призадумалась немного и положила перед Актушем и Фатимой оставленный для себя кусок хлеба. Однако его тоже хватило ненадолго. А может, в вершах или подпуске есть какая-нибудь рыбешка? Ильсеяр бросила пить чай и побежала к берегу.

Подпуск порвался, но зато в верше лежали три рыбы, одна из них — довольно крупная красноперка. Вот Ильсеяр посолит ее и пожарит над огнем! Но куда там… Красноперка только в верше лежала бедненькой, не двигалась; попав в руки, она тут же вывернулась и выскользнула в воду. На ладошках Ильсеяр остались лишь несколько скользящих чешуек да запах рыбы. Ах, ты!.. Остальные рыбки были совсем маленькие. Одну Ильсеяр бросила Фатиме, прибежавшей за ней и чинно поджидавшей добычу, а другую, которая так жалобно глядела на нее зеленоватыми глазками и разевала крохотный свой рот, Ильсеяр пустила обратно в реку. Пустила, но, заметив Актуша, стала раскаиваться. Вытащила бы обратно, да поздно.

— А тебе я потом удочкой поймаю, мой умненький… Первая же рыбка будет твоя, какая бы ни попалась, — большая или маленькая, ладно?

После чая Ильсеяр пошла искать лодку, в которой чуть не погиб отец, когда его преследовали казаки. Конечно, Актуша было невозможно уговорить остаться дома. А запереть его у Ильсеяр рука не поднялась. Уж очень он стосковался по ней. Вон как ластится! Пришлось взять его с собой. Но бедный пес вскоре начал уставать. Пройдет немного и усядется, высунет язык. Ильсеяр приходилось приноравливаться к его шагу, поджидать его.

Пройдя по берегу порядочное расстояние, Ильсеяр наткнулась на весла, выброшенные волнами на берег. Лодки же нигде не было видно.

— Значит, отнесло еще дальше, — решила Ильсеяр и, прихватив весла, продолжала свой путь.

Актуш медленно плелся позади.

— Тебе бы остаться надо, Актуш… Может, посидишь здесь?

Пес тявкнул ей в ответ. И тут Ильсеяр услышала, что ее зовут:

— Ильсея-ар!

Она оглянулась вокруг. Зов повторился. На этот раз Ильсеяр увидела на противоположном берегу махавшую платком жену бакенщика соседнего участка и радостно вскрикнула:

— Гюльбану-апа!

Гюльбану легко сбежала к воде, села в лодку и начала грести к Ильсеяр. Еще не доезжая до берега, она закричала:

— Ой, Ильсеяр, милая!.. Мы уже думали, что вас обоих сгубили там. Дедушка-то тоже вернулся? Жив, здоров?

Лодка врезалась носом в песок. Из нее выпрыгнула молодая башкирка в выцветшем ситцевом платье и таком же фартуке, повязанная белым платком. Ильсеяр поняла, что женщина что-то слышала о них, но тем не менее не стала откровенничать. Можно было подумать, что они с дедом сходили только в лес за орехами, так спокоен был ее ответ:

— Здоров, велел кланяться тебе.

Жена бакенщика как будто даже обиделась:

— Ишь ты, как разговаривает… Вся в отца, слова из нее не вытянешь. Давай садись… Ежели сумеем наладить, лодку свою заберешь.

— Разве наша лодка у вас, Гюльбану-апа?

— Где же ей быть!.. Давай лезь.

— Вот спасибо, Гюльбану-апа. — Ильсеяр уселась на носу лодки.

Около нее примостился и Актуш. Бакенщица стала грести, ловко направляя лодку наискось против течения.