Гариф Губай - Дочь бакенщика

Портрет Ленина

Долго спать не пришлось. Кто-то осторожно с перерывами стучал в окошко. Актуш, вскочивший после первого же стука, подошел к постели Ильсеяр и, схватив зубами рукав бешмета, которым она была укрыта, с силой потянул его. От этого или от стука Ильсеяр проснулась и, подбежав к окошку, приподняла край занавески.

— Дедушка! — вскричала она и побежала отпирать дверь. — Дедушка! Вернулся! Здоров ли ты?

— Да уже ничего, внучка. Сама-то как?

— Я очень хорошо! Как же тебя выпустили, дедушка?

— Ежели скажу, что выпустили, не совсем будет верно, внученька.

Ильсеяр, ничего не понимая, смотрела на него.

— Есть у меня подозрение, что и ты еще не вольна.

Ильсеяр смотрела на деда широко раскрытыми глазами: « Неужто бредит? »

Старик продолжал:

— По-моему, это — ловушка… Не понимаешь? Сейчас поймешь. До них, видать, дошла весть, что отец твой остался живым… Вот и надеются: дескать, услышит Мэрдан про нас и вернется домой, а тут соберутся и те, кого ищет полиция. И в этот момент — стоп машина!

— Дедушка, тогда давай в лес…

— Нельзя. Нельзя показывать, что мы догадались. От будки никуда не отходи. А ежели придут, станут спрашивать, ты ничего не знаешь!

— А вдруг придет папа и они его схватят?

— Съездишь к Гюльбану… Нет, не сейчас… Гюльбану передаст Гаязу. А тот знает, где хоронится отец.

— Что же это, так и будет папа прятаться всю жизнь?

— Нет, зачем?.. У белых там голова кругом пошла. Будто волки почуяли охотника — не знают, куда и кинуться. А в городе что делается нынче… Прямо столпотворение.

— Ну-у…

— Вот именно. Еще два-три дня, и каюк им. Советская власть придет, наша власть, — сказал дед Бикмуш и подошел к полке, где обычно лежал хлеб. Не найдя там ничего, пошарил в очаге, выбрал несколько окурков и, высыпав оставшийся в них табак в трубку, закурил. Потом, как есть, одетый, улегся и стал рассказывать Ильсеяр о тюрьме, о событиях в городе, о том, как простые люди в городе ждут не дождутся красных. Но так и не договорил, заснул…

Ильсеяр уже не спалось. Она приподняла голову с подушки и смотрела на дедушку. А он спал крепко и спокойно, даже улыбался во сне. Видно, смешались у деда сон с явью, он тихо сказал: «Ленин», — и опять улыбнулся.

Ленин! Какое красивое имя! Его Ильсеяр впервые услышала в тюрьме. Старый матрос, дядя Егор, даже нарисовал ей обуглившейся спичкой его портрет на стене.

Ильсеяр все время смотрела на этот портрет. А добрая женщина, которая ухаживала за ней, тоже про Ленина рассказывала.

« Какой большой человек, оказывается, Ленин!.. »

Утром на поверке надзиратели озлились и стерли портрет мокрой тряпкой. Только дядя Егор снова на-рисовал его, еще больше и лучше прежнего.

« Ты счастливая, увидишь Ленина. Вот кончится война, и ты всегда будешь видеть его дела, слышать его слова », — сказал ей тогда матрос. Если бы так… Ильсеяр сразу узнала бы его. Узнала бы и…

Мечтая о том, как она встретится с Лениным, Ильсеяр не обратила внимания, что дед открыл глаза.

— Ты что не спишь? — спросил дед Бикмуш.

Ильсеяр забралась к нему на лежанку и, взглянув на затворенное окошко, прошептала:

— Ты во сне крикнул « Ленин », дедушка!

— Его имя скоро по всей Белой будет греметь. Не во сне, а наяву! Не шепотком вроде тебя, громко, во весь голос его назовут! Завтра или послезавтра проснемся мы с тобой, а красноармейцы и партизаны с красным знаменем пройдут по Белой со словами « Ленин » и « Советы ».

Дед Бикмуш замолчал. Но Ильсеяр хотела все слушать и слушать о Ленине и, чтобы втянуть деда в разговор, спросила:

— Дедушка, старый матрос сам видел Ленина, а ты тоже видал?

— Не приходилось, милая. Но увижу. Думается мне, что увижу. — Он лег поудобнее и стал рассказывать все, что слышал о Ленине. — Товарищи с нашей шахты видели его. Он тогда в ссылке был, Ленин. На востоке есть земля — Сибирь называется, вот там как раз…

Подозрения деда Бикмуша оправдались. На следующий же день в будку стали захаживать странные «рыбаки». Ведро попросят уху сварить, чайник. А сами такие щедрые: угощали Ильсеяр конфетами, пряниками. Один назвался дезертиром, от белых, мол, скрывается. « Не знаете ли , — говорит, — где партизаны, к ним бы подался ». — « Ах, вот ты кто! » — закричал дед на него и живо прогнал.

Еще какой-то человек встретился им, когда они бакены отправлялись зажигать. Подошел и прямо упал, задыхаясь: « Меня , — сказал он, — послал товарищ Костин. Нас было двое. Одного поймали в дороге и убили. Скорее! Мне нужен Мэрдан. Костин велел ему людей созвать …»

Этому дед Бикмуш пригрозил, что заявит о нем в штаб белых. « Ежели встречу вашего Костина, вот этим топором его зарублю …» — шумел он.

Увидев, что тут не клюет ни на какую приманку, «рыбаки» перестали показываться. Но это еще не значило, что будку оставили в покое. Как-то Ильсеяр возвращалась с пристани, несла керосин для бакенов. По пути к ней пристал незнакомый человек:

— Ты кто?

— Ильсеяр, дочь бакенщика.

— Где твой отец?

— Нет у меня отца.

— Куда же он делся?

— Убили.

— За что?

— Не знаю. Казаки убили.

— Партизаном, что ли, был?

— Не знаю.

— В лесу скрывался?

— Зачем? У нас же дом есть.

— А с кем сейчас ты живешь?

— С дедушкой.

— Тогда я у вас переночую сегодня.

— Нам не велено пускать посторонних. Давно еще какой-то прохожий заходил чай пить, так сколько ругали отца за него…

— А ведь отец твой жив.

— Нет, помер. Я сама видела.

— Как же ты видела, хоронили, что ли, вы его?

— Да нет… Видела, как утонул.

— Что ж друзья отца не поискали его тела, чтобы захоронить?

— У него и не было друзей. Мы ведь на отшибе живем…

И на эту приманку не попалась «рыбка».

А тут еще дочка Галляма-хаджи, которая раньше почти и не показывалась в их краях, стала устраивать прогулки на Белую.

Собирала с подругами ягоды шиповника да все возле будки вертелась, пыталась задобрить Ильсеяр, угощала ее ландрином, даже целый каравай хлеба принесла им как-то из дома. А у самой глаза так и шныряли, искали чего-то.

И лошади Галляма-хаджи, несмотря на осень, стали больно потливыми. Работник лавочника, что ни день, водил их купать в Белой. И никак не уходил, не посидев с дедом Бикмушем да не покурив с ним табаку.

Так один за другим проходили дни, полные напряжения и даже увлекательных опасностей. Ильсеяр и дед Бикмуш каждый час, каждую минуту ожидали прихода красных.

А их все не было.

Белые не ушли ни завтра, ни послезавтра, как это предполагал дед Бикмуш. Не хотели они так быстро оставить берега Белой, богатые ее земли и леса. Ногтями и зубами цеплялись они за эти места. Сегодня отступали на одну пядь, а назавтра старались продвинуться на версту. Они всеми силами стремились вытеснить, выбить Красную Армию, вернуть царскую, помещичью власть…