Михаил Сухачёв - Там, за чертой блокады [litres]

Галина Андреевна сдвинула посуду и на листе что-то написала.

– Вот, передашь своему директору!

От Овчинниковых Виктор ушел поздно, в темноте с трудом отыскивая тропинку до дома. Всю дорогу он думал о странности Нининого поведения. Вроде бы она все время искала повод поддеть его самолюбие, но когда он, одеваясь, оборвал пуговицу, совершенно серьезно сказала:

– Сними пальто, я сейчас быстро пришью.

В ее словах и взгляде не было и капли ехидства.

Перед самым звонком с четвертого урока математики в класс заглянул солдат и робко попросил:

– Мне бы Стогова. Я по поручению председателя райисполкома.

Весь класс, как по команде, обернулся в сторону Виктора.

– Подождите минутку, я сейчас дам домашнее задание и отпущу его, – сказала учительница.

С математической точностью после записи задания на дом прозвенел звонок. Стогов пулей вылетел из класса.

– Вот, начальник наших курсов прислал коня. А где отыскать тебя, объяснила председатель райисполкома.

Виктор с замиранием сердца смотрел на высоченного жеребца и настоящее кавалерийское седло. Но на крыльце собирались ребята, и он не мог позволить себе дать волю эмоциям. Сдерживая волнение, Стогов взял коня под уздцы.

– Далеко ехать? – спросил солдат.

– Да не очень, километров тридцать пять – сорок.

– Ого! – удивился солдат. – Ты, парень, не очень гони! Это имущество военное.

– Дядь, а шпоры дайте, – попросил Виктор, завороженно глядя на сверкающие кавалерийские принадлежности бойца.

– Да, как же, сейчас! Это личное имущество, я за него отвечаю.

– Дайте же! – вмешалась Нина. – Лошадь просила моя мама, председатель райисполкома. Она не знала, что к лошади нужны шпоры. Вам их вернут завтра же!

– Зачем тебе шпоры? Ты же в валенках.

– Я сейчас заеду на квартиру, переобуюсь.

– Ну на! В конце концов, это мои собственные.

– Витька, мама просила, чтобы директор выехала завтра же! Ты еду-то возьмешь в дорогу?

– Что я, в Ленинград еду? Обойдусь! Ладно, пока!

Он с места взял в галоп.

– Вот бандит! Запалит коня! Приедет – башку сверну! – возмутился боец.

– Не запалит. Это он для форса перед ребятами. А вообще он лошадей любит, – заступилась Нина.

.. В Ягодное Виктор приехал достаточно быстро, несмотря на то что два раза спрыгивал и бежал рядом с лошадью, чтобы согреть ноги в сапогах со шпорами, которые оказались не нужны: конь и так шел хорошо.

Появление Виктора в детдоме да еще на чужой лошади было встречено с удивлением и надеждой, что он привез сообщение о возвращении в Ленинград. Но он сразу ринулся искать Нелли Ивановну, чтобы передать записку. Мимоходом с досадой подумал, что чужую лошадь заметили, а на кавалерийское седло никто не обратил внимания. Правда, шпоры заметил Саша Балтийский и спросил: «Витька, а что за железки у тебя на каблуках? Подошвы отвалились, что ли?»

Прочитав сообщение, Нелли Ивановна спросила Виктора:

– Ты читал, что здесь написано?

– Не, я и так знаю. Она сказала, что вас хотят чем-то наградить.

– Это не главное, а вот выступление на таком совещании – это серьезно. Надо готовиться. А когда? Вот напасть! Придется ночь сидеть. Ты вот что, иди к маме, но имей в виду, выедем рано.

Утром, привязав солдатского коня к саням, они устроились в розвальнях. Нелли Ивановна продолжала готовиться, а Виктор закутался в тулуп и проспал всю дорогу.

…Пришедший в школу за лошадью солдат стал внимательно осматривать коня, но, услышав, что при возвращении Виктор даже не садился в седло, подарил ему шпоры.

Нелли Ивановна объявила, что ночевать будет у Овчинниковой, чем очень огорчила Виктора.

«Наверняка, – подумал он, – будут говорить обо мне, Эльзе, наших с ней отношениях…» Ему этого не хотелось: образ Эльзы постепенно вытеснялся образом дерзкой, умной Нины.

То, что о нем был разговор, Виктор догадался сразу, когда они встретились с Ниной в школе. Она как-то пристально и серьезно смотрела на него.

– Ты чего? В первый раз видишь?

– Таким – в первый раз.

– Каким – таким?

– Легендарным!

– Каким-каким?

– Нелли Ивановна рассказала вчера о твоих приключениях в блокадном городе. Я сама кое-что знала из твоего короткого рассказа в школе. Но вчера услышала новое: как ты с дружками ловил диверсанта-сигнальщика, как обгорел и чуть не свалился с крыши школы, сбрасывая зажигательную бомбу, как с дружком сбежал на фронт и многое другое.

– А может, она все выдумала, а вы уши развесили.

– Можешь говорить все, что угодно, но такое нельзя выдумать – это надо пережить или быть свидетелем.

Визит Нелли Ивановны к Овчинниковым сыграл свою роль. С этого момента отношения Виктора с Ниной и сверстниками стали теплее, доверительнее. Он сходил с ребятами в клуб гарнизона. Проводила их в зал Ирма Школьник через дверь с надписью: «Выход». Увидев Ирму на работе, Виктор едва поверил своим глазам. Это была настоящая «тетка» с намазанными губами, копной волос на голове, подведенными бровями и накрашенными ресницами.

Из Томска Нелли Ивановна вернулась радостная и озабоченная одновременно. Ее выступление произвело хорошее впечатление на партийно-государственных руководителей области. Неожиданностью для Овчинниковой, сидевшей в зале, прозвучало заявление Нелли Ивановны о внимании, оказываемом детскому дому руководством райисполкома. Закончилось заседание награждениями. Нелли Ивановне вручили орден Трудового Красного Знамени, а упомянутые ею в выступлении Вероника Петровна и Изабелла Юрьевна были отмечены почетными грамотами областного комитета народного образования.

Но тот мед, которым потчевали Нелли Ивановну, содержал в себе и ложку дегтя в виде настойчивого предложения остаться здесь, в области, с намеком на высокую должность. Будучи беспартийной, Нелли Ивановна тем не менее хорошо знала, что начальство не любит строптивых… Эта мысль не давала ей покоя, как заноза, сверлила мозг.

Как и до отъезда в Томск Нелли Ивановна снова остановилась у Овчинниковых. На следующий день вместе с почтой она собиралась уехать в Ягодное.

Приход директора в школу оказался полной неожиданностью для Стогова. Увидев ее входящей через калитку на территорию школы, он понял, что на сей раз избежать взбучки не удастся. Не единожды Нелли Ивановна просила его показать дневник. Но каждый раз дневник оказывался то на квартире, то у классной руководительницы, то забыт в школе. Стыдно было показывать одни тройки. Виктор вспомнил, как оправдывался перед классной руководительницей: он не успевает с уроками, дела по хозяйству отнимают слишком много времени. Надо готовить еду, убирать постель, мыть посуду, колоть дрова, топить печь. Однажды соврал Елизавете Васильевне, что даже сам стирает себе белье. Ее это убедило. Но для Нелли Ивановны это вряд ли послужит оправданием.