Анатолий Евтушенко - Тайна Змеиной пещеры [Повесть]

На противоположном берегу сделали короткий привал. Танкист достал из кармана бумажный пакет, схватил его зубами за угол, мотнул головой, и ребята увидели в его руке бинт.

— Я отступал из машины по-хорошему, даже пакет из бортовой аптечки прихватил. Да что пакет, йод взял. Помогайте, ребятки, штанину снять. У-ух, честно слово… не больно.

Танкист залил йодом рану, затянул бинтом. Снова поднялись и кукурузными рядками, не сгибаясь, медленно, но верно стали удаляться от места переправы.

Где-то сзади забубнил пулемет.

— Опомнились. Честно слово, опомнились. Их, гадов, с полдюжины уползло. Как им не понравилось… с десяти шагов не более, врубил я первую очередь. Деваться им некуда, ровное место, один кювет, и тот простреливается. Ногу задело, когда я хотел, было, из машины вылезти. Он, гад, прикинулся убитым. Я из машины, а он — очередь. Тут я приложился и всадил ему. Верно, не ошибся, попал.

К радости танкиста и ребят начало моросить. Все вокруг заполнила мокрая, по-осеннему непроглядная мгла. В такую погоду все одно, что утро, что полдень, что вечер. Сумрачно кругом.

Танкиста переправили на левадинский берег в другом месте и спрятали в саду под копной почерневшего от дождей сена.

Левадинцы слышали ранним утром, что за селом был короткий бой. Они видели нескольких удиравших немцев. Не трудно было догадаться, что скоро двинется их главная сила, и тогда в селе станет жарко.

Только четверо ребят, притаившихся во дворе у Антона, да танкист, оставшийся в саду, знали, что произошло на самарском берегу за околицей села.

Вечером ребята помогли танкисту забраться на чердак. Там в ворохе кукурузных початков они сделали для него углубление, устлали его старым одеялом. Густой запах спелой кукурузы стоял на чердаке, где-то возле слухового окна возились голуби.

Мать сказала Антону, что она удивляется, как это он остался живой. Она догадалась, где стреляли утром и была, по ее словам, сама не своя.

— Что же теперь с танкистом? Живой он?

— Живой, мам… Он пошел… Был ранен в ногу, а все-таки пошел…

— Как же он пошел раненый?

— Он, был раненый, а потом зажило немного и все…

Мать все больше менялась в лице и все меньше верила сыну.

— Что вы делали на чердаке?

— На чердаке? — Антон заерзал на табуретке, — это мы папино пальто достали… Надо же танкиста одеть.

— Антон, Антон, — мать заходила по комнате. — Что ты делаешь? Немцы схватят его, а на нем пальто — наше. Погибли мы…

«Может, и в самом деле погибнем, — думал Антон, — только не от этого, а оттого, что у нас на чердаке лежит танкист».

Антон забрался по лестнице на чердак, бросился к танкисту.

— Порядок, — доложил Антон. — Сейчас затопим, и я принесу поесть.

— Давайте по домам! — скомандовал Яшка.

Антон глядел в печку, где съеживалась от огня и чернела солома. Сейчас разогреется чердачный дымоход и танкисту станет тепло. Антон видел, как его знобило. Сережка старательно подбрасывал в топку солому, отталкивая Подкидыша, норовившего забраться в печку.

На село надвигался гул, какого левадинцы еще никогда не слышали. Где-то шли танки. В огородах, садах, на улицах, начали рваться снаряды.

Танки вышли на слободскую улицу и на ходу, поворачивая башни, стреляли в упор по опустевшим хатам. Запахло гарью.

Мать перетащила дочерей в погреб, схватила Антона и Сергея за руки и, не говоря ни слова, потянула их за собой туда же. В подвале уже лежали узлы с одеждой, чугунки с едой, хлеб, сало.

Вот прошел мимо двора первый танк, второй. Подвал содрогался от гула и грохота, потянуло пахучим дымком.

— Мама, Подкидыш в хате… — прошептал Антон.

— Ничего с ним не станется… Кукурузой жареной запахло.

Танки прошли дальше.

— Хата наша горит, деточки мои, — всхлипнула мать.

— Мама, Подкидыш там в хате. Танки уже прошли… я быстро. — Антон рванулся из подвала и ничего во дворе не увидел. Дым так плотно, так неподвижно висел всюду, что двигаться можно было только наощупь.

В сенях Антон бросился к лестнице и зашептал:

— Дядя, дядя, слезайте…

Танкист схватил Антона за руку.

— Я здесь, — услышал Антон у самого уха. — Загорелась кровля…

Из хаты выскочил Сережка, прижимая к себе щенка.

Мать от удивления чуть не вскрикнула, но вовремя прикрыла рот ладонью.

— Сынок… — только и вымолвила. — Ты ранен?

— Да, так, царапина, — ответил танкист. — Честно слово.

В узлах нашлась одежда старшего сына. Мать достала для танкиста майку. Старенькая майка в круглых разнокалиберных дырках, как будто в человека, который носил ее, кто-то пальнул в упор из дробовика.

Танкист переоделся. Его одежду мать затискала под бочку между половинок кирпича.

— Тебя как зовут, сынок?

— Лександр.

— Вот как. У нас так не зовутся. Будешь Шуриком. Сын у меня помоложе тебя, а ростом почти такой же. В городе сейчас. И зовут его, как и тебя, Шуриком.

В Шуркиной одежде танкист выглядел долговязым переростком.

Где-то на другом конце села еще стреляли, когда около погреба раздался топот сапог, послышалась немецкая речь.

— Господи, господи, — взмолилась мать, — сейчас откроют погреб и из пулемета… или гранату швырнут… Деточки мои, дети!

И в самом деле, наружная дверь подвала резко открылась. Показалось дуло автомата, готовое в любой миг послать в беззащитных детей смертельную очередь пуль.

— Комм нах… Выходи, зольдат!

В руке у немца появилась длинная граната с круглым металлическим набалдашником.

— Пан, господин! — мать бросилась наверх, к ногам немецкого солдата. — Дети… маленькие дети. Не стреляй, пан.

— Зольдат ест?

— Нет солдат, пан!

— Ест дети… выходи!

Антон потянул за собой двух сестренок, а танкист показался в дверях с самой маленькой на руках.

Немец широко раскрыл глаза, увидев его стриженую голову. Вытянул вперед руку и задвигал двумя пальцами, как ножницами.

— Зольдат?

— Нет, пан, это сынок… мой сынок, Шура, Александр.

— Зольдат? — допытывался немец.

— Больная голова у него.

— О-о-о, — протянул немец. — Руссишь швиньо.

Замахав руками, немец попятился и ушел.

Вся семья стояла у входа в подвал, не зная, что делать и в какую сторону двигаться. Густо чадил чердак.

Когда понемногу все начали приходить в себя, из подвала выполз Подкидыш с ношей, которая еще минуту назад стоила бы танкисту жизни. Да и кто знает — одному ли танкисту?

Подкидыш держал в зубах стеганые армейские штаны, пропитанные кровью.

Несколько раз ребята пробирались к танкетке. Из опрокинутой машины разбитые ящики сползли в грязь, в придорожный кювет. Ребята рылись в густо замешанной земле, выбирая то по одному, то целыми россыпями патроны. Понадобилось сколотить три ящика, чтобы вместить все найденные сокровища.