Владимир Файнберг - Свет на вулкане

— Зачем так зло, Ирина? Он только что похоронил мать, он совсем один. Ты этого не поймешь. Он ходил в музыкальную школу, был маменькин сынок. Потом поступил почему-то на филфак, а потом бросил все это. Вот как ты собираешься бросить Андрея.

— Дурочка ты еще, — сказала Ирина, закидывая руки за голову. — Что с чем сравниваешь? Андрюша хороший парень, просто скучный. Он и красив вроде. Правда? И не курит. Пьет только по праздникам. И в редакции работает. Его ценят. Квартиру дали… А представляешь, Майка, вечером прибежишь после лекций — и будто кислорода нет. Зачем бежала? Стоят мертвые всякие стулья, «хельга» полированная, телевизор — Андрюша футбол смотрит. Он у меня клерк какой-то, чиновник.

— Что ж ты до сих пор с ним?

— Потому и выпросила сюда командировку. Удрать смогла, а разводиться противно. Вернусь — придется, а пока давай-ка, дорогая моя, спать.

Мая разделась, выключила свет. Легла.

— А Георгий, поверь мне, совсем другой. Он мужественный, прекрасный человек.

— Ты еще маленькая, Майка. Спи. И не будь так доверчива. Понятно? По-моему, сволочь он, этот Георгий. Давай спать.

И она смолкла.

А Мая все лежала на спине, смотрела в окно, думала: почему такой хороший человек, как Ирина, возненавидела такого хорошего человека, как Георгий. Надо, чтоб они обязательно подружились. И еще она думала, что кончился только второй день на острове, а сколько всего уже было: завод, кальмары, Георгий…

Она устало закрыла глаза. Но что-то мешало уснуть. Она всмотрелась.

Сверху прямо в окно светил огонек. Наверно, звезда. Планета.

Мая хотела повернуться на бок, но вспомнила, что днем в этом окне виден лишь вулкан. И значит, это не может быть звезда. Но ведь вулкан необитаем. Она снова открыла глаза.

Огонек светил.

— Ир, а Ир, ты спишь?

Тишина.

— Ира! Ты спишь?

— Засыпаю, — сонно отозвалась Ирина.

— Ир, ты на минуточку не спи! Открой глаза. Открыла?

— Открыла.

— Видишь огонек?

— Вижу. Огонек.

— Как ты думаешь, откуда он светит?

— Не знаю, откуда светит.

— Там же вулкан. Это не звезда. А вулкан неприступен.

— Это звезда, Майка. Спи.

— Да я говорю тебе — не звезда. Смотри, погас. Зажегся. Не звезда. Здесь ведь вулкан заслоняет все небо, Ирка!

— Это когда стоишь — заслоняет. А ты легла и увидела небо над вулканом. Это звезда. Спи. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Огонек светил, не давая спать. Иногда он мигал. И Мая думала: «Вдруг это сигнал какой-нибудь Галактики?! Ау, человечество! А мы спим… Не видим… Не отвечаем…»

Она еще глядела на этот слишком яркий для обыкновенной звезды огонек, когда до ее слуха откуда-то из глубины коридора донесся приглушенный разговор.

— Ирен, открой, — сипло сказал мужской голос.

— Иди ты к черту! Не мешай спать, — ответил женский.

— Нет, открой! Я к тебе в гости пришел! — тупо повторил мужской голос.

— Уберешься ты или нет? Мальчишки бы постыдился.

— Дверь выломаю! — продолжал настаивать мужчина, и действительно стало слышно, как он начал ломиться в дверь.

— Ира! Ирочка! — приподнялась на локтях Мая.

— Да спи ты, Майка! Это звезда, — сонно отозвалась Ирина.

— Ах ты проклятая! — громко вступил в коридорные пререкания третий голос, явно принадлежащий Васильевне. — Из-за твоих гостей покоя ни днем ни ночью не вижу!..

— Я ему приказывала не приходить! — ответил ей женский голос.

Мая решительно села на постель, начала натягивать свитер.

— Майка, ты с ума сошла! — окончательно проснулась Ирина. — Не вмешивайся, слышишь?

— Это ж к Дусе! А там еще мальчик, Васька! Нам теперь все равно не уснуть. Вставай!

— Тут таких Дусь много, — сердито сказала Ирина, включая свет и накидывая халат, — дружинницами стать еще не хватает… Он же может ножом пырнуть! Слышишь?

Но Мая решительно сбросила крючок, распахнула дверь в коридор.

— Дуся! — крикнула она в глубину коридора. — Путилова, девочки!..

Великан в резиновых сапогах, ломившийся в дверь комнаты № 11, вздрогнул.

Слева к нему направлялась невысокая девушка с чем-то блестящим в руке. За ней виднелась еще одна фигура. Повсюду начали приоткрываться двери, высовываться взлохмаченные головы.

Великан сорвался с места и, топая сапогами, пробежал к выходу мимо замершей от ужаса Маи. В руке у нее была консервная открывалка.

Дверь комнаты № 11 отворилась. И на пороге возникла Дуся-Ирен в спортивной майке, на которой еще можно было разобрать надпись: «НАУКА».

— Ох, девушки! Простите за шум. Я ж ему, подлому, говорила…

— Что произошло? — тревожно подошла красивая белокурая девушка, косясь на консервный нож в Маиной руке.

— А то, что житья от нее нету! Что ни ночь — какая-нибудь история! — послышался из глубины комнаты сварливый голос Васильевны. — Две смены отработала, спать хочу!..

— А что? Здесь заставляют две смены подряд работать? — удивилась Мая.

— Что ты! — объяснила Дуся. — Это она от жадности себя изводит, в цеху-то сдельно.

— А кто вы такие меня обсуждать?! — выскочила в коридор Васильевна. — Я в войну всех потеряла! У меня-то на черный день будет припасено, а вот ты ко мне под окошко побираться придешь!..

— Мамка! — позвал из комнаты мальчик. — Иди домой!

— Всех потеряла, а Васька откуда? — нашлась Дуся.

— Ах ты змея! — крикнула Васильевна и хищно вцепилась в Дусину пышную шевелюру.

Коридор взвизгнул.

— Дуся, — решительно приказала Мая, — забирайте ваши вещи! И постель тоже.

От неожиданности Васильевна выпустила противницу.

— А куда? — испуганно спросила Дуся.

— К нам. В нашу комнату.

— У нас же и так тесно, — заметила Ирина.

— Ничего. Стол вынесем. Кровать станет, — ответила Мая. — Дуся, ты хочешь жить с нами?

Дуся вдруг зарыдала.

— Избавили, — с облегчением сказала Васильевна. — На свою голову берете…

Через полчаса Дусина кровать уже стояла у окна вдоль подоконника.

Белокурая подруга Путиловой помогла Дусе забрать чемодан из комнаты № 11.

— А я ведь завтра должна переселиться на сейнер, — вспомнила Ирина. — Так что, Маечка, действительно ничего страшного.

Дуся постелилась, всхлипывая. Было уже полтретьего ночи. Легли. Погасили свет.

Мая взглянула в окно.

Бессонный огонек продолжал светить.

Утренний остров был изъеден туманом.

Все тот же огненно-рыжий петух вдумчиво кукарекал с барачного крыльца.

Сын Васильевны, Васька, стоял рядом, крошил ломоть хлеба на ступеньки, на землю.

Петух вовсе не испугался вышедших из дверей девушек. И когда Мая осторожно прикоснулась к нему, дал погладить себя по алому гребню и переливчатой шее.

— Твой петух? — спросила Мая.

— Всехний, — ответил Васька. — Какой-то дурак привез с материка петуха да курицу. Куру поймали да пошамали умные люди, а Петька — он жилы одни. А может, жалеют, потому кричит как в России.