Лев Квин - Икс, Игрек, Зет

— Можно, я у вас сегодня переночую?

Тот только сейчас понял:

— Ты еще не был дома?

— Папа сказал, что меня на порог не пустит.

— Сейчас же одевайся!

— Но папа сказал…

— Быстро! Я пойду с тобой.

На улице Николай Иванович остановил такси.

— Говори адрес… Ай-яй-яй! Вот сорванцы! Родители с ума сходят, беспокоятся, а они… Вот сорванцы!

Приехав на место, он скомандовал Сане:

— Ждать здесь!

И пошел в дом Саня остался во дворе, с замиранием сердца поглядывая на освещенные окна квартиры, за которыми тревожно метались какие-то тени. Ему было страшно — и не за себя. Почему-то стало казаться, что дома беда. Вдруг с мамой?.. Он гнал от себя эту мысль, но она упорно возвращалась. Ему даже стало казаться, что в хороводе теней за окном мелькают белые халаты, что он слышит крики, стоны…

— Мама! Мамочка! — горячо зашептал он. — Даю тебе слово, что больше никогда, ни за что… Честное пионерское… Вот увидишь!

Наконец вернулся Николай Иванович.

— Что? — кинулся ему навстречу Саня.

— Все в порядке! — Николай Иванович улыбнулся. — Иди домой и ничего не бойся.

— Значит, он пустит?

— Куда от вас денешься!

— Спасибо! Спасибо! — весело закричал Саня и сам не заметил, как взлетел на второй этаж.

Дверь была открыта Папа, как всегда, сидел в столовой с газетой в руках. Саня поискал взглядом маму. Ее не было.

— Здравствуй, — робко поздоровался он.

Папа ничего не ответил, лишь нетерпеливо шевельнул плечом. Саня постоял немного, вздохнул и пошел в детскую.

Димка сидел на полу, строил дом из кубиков.

— Где мама?

Димка не успел ответить. Вошел папа.

— Марш в столовую! — подтолкнул он Димку.

Димка живо юркнул за дверь.

Ничего не говоря, папа стал расхаживать по комнате. Саня стоял возле письменного стола и в томительном ожидании колупал ногтем отскочивший край облицовки. Папа подошел, глянул, стукнул его небольно по руке и снова стал ходить из угла в угол. «Как маятник, — подумал Саня. — Качается, качается, а потом как раскачается… Вот если он сейчас дойдет до самой двери — все обойдется. А если не дойдет…»

Он не успел додумать. Маятник уже раскачался.

— Я понимаю — Борька! — начал папа, ни к кому не обращаясь. — Да, он действительно интересуется техникой. Да, он действительно за каким-то ультразвуком может податься к черту на кулички. Я не оправдываю, нет, но я хоть понять могу… Но он, он!.. Ни за что не поверю!

«Он» молчал.

— Хотел бы я знать, думает он говорить правду или нет? Будет он лжецом, обманщиком, мошенником или сделает хотя бы робкую попытку вернуться на честный путь?

«Он» продолжал хранить молчание.

— Хорошо. — Папин голос стал угрожающе спокойным. — Если он родному отцу не хочет ответить, то, может быть, он ответит милиции.

— Я не ответил, — сказал Саня. — Я объяснил лейтенанту, что тайна, и он не стал больше спрашивать.

— Как?! Ты и в милиции побывал?!

Вошла мама. В пальто, в шляпке, сбившейся набок, с серым, осунувшимся лицом, как в прошлом году, когда Димка заболел скарлатиной.

— Ой! Санечка! Нашелся, слава богу! — Она рухнула на стул и закрыла лицо руками. — Я весь город обегала.

— Поздравляю тебя! — радостно улыбаясь, сказал папа. — Твоего сына задержала милиция.

— Ничего не задержала! Они меня сразу выпустили! Спроси у Виталия Евгеньевича.

— А деньги? А деньги где он взял на билеты? — Папа снова обращался к Сане в третьем лице. — Похитил?

— Нет!

— Похитил! — Папин палец грозил и обличал. — И я знаю, где! В коробке у Димки!.. Я тебе говорил, — повернулся он к маме, — я тебе говорил, что все эти шкатулки, все эти гипсовые зайцы и псы только развивают в детях страсть к стяжательству, к деньгам…

— Да там одни пуговицы! — воскликнул Саня.

— Ах да! — Папа смущенно провел ладонью по лбу. — Я забыл, что мы…

Мама предостерегающе замахала руками и показала на дверь. Но было уже поздно. В комнату ворвался Димка и, прежде чем его успели остановить, схватил с полки гипсового зайку и грохнул об пол. Раздался глухой удар, дробный перестук разбежавшихся во все стороны пуговиц, а вслед за этим такой пронзительный визг, что ему смело мог бы позавидовать самый голосистый воин из племени ирокезов.

Визжа и плача, Димка набросился на Саню с кулаками:

— Отдай! Отдай! Отдай!

— Ты что, Димка, я же не…

Он поднял глаза на маму — пусть она подтвердит. Но мама смотрела на него умоляюще. Саня осекся и замолчал растерянно, придерживая Димку за руки; кулаки у того хотя и были маленькие, но довольно крепкие.

— Я тебе отдам, Димочка, я тебе отдам, сыночек! Завтра же отдам.

Мама завладела Димкой, и он обрушил слезный ливень на ее пальто. А папа снова принялся за Саню.

— Ты все-таки скажи… Ты скажи…

— Александр! — Мама легонько отстранила прильнувшего к ее груди Димку. — Александр! Пойдем, мне надо тебе кое-что сказать.

— Ну что? Что…

Папа нехотя пошел за мамой в соседнюю комнату. О чем они говорили, Саня не услышал — мешали Димкины всхлипывания. Но когда папа вновь появился в детской, он уже был гораздо спокойнее. Прошел мимо Сани и бросил сравнительно мирно:

— Я умываю руки.

Саня обрадовался — все кончалось благополучно.

— А после тебя — я… Вон какие!

Он протянул папе грязные ладони. И не сразу сообразил, почему папа сначала сердито посмотрел на него, а потом улыбнулся и уже совсем неожиданно ласково потрепал по шее.

Лежа в постели, Саня вдруг вспомнил, что не все еще знает.

— Димка, кто сказал папе, что я уехал в Подгорск?

— Не знаю. — Димка уже не куксился больше, испорченный будильник, который мама отдала ему во владение, сразу поднял дух и высушил слезы. — Виталий Евгеньевич увидел меня на лестнице и спросил: «Санька вернулся из Подгорска?» Я побежал к папе. А он почему-то испугался и сразу к Виталию Евгеньевичу…

Саня, утомленный бурными происшествиями, быстро заснул. А рядом, за дверью, еще долго горел свет и слышались приглушенные голоса.

Там шло заседание Верховного семейного совета.

Саня видел страшный сон.

Где-то в непроходимых джунглях Африки его окружили колонизаторы. Он героически сражается, но что у него за оружие — самая обыкновенная рогатка. Колонизаторы подступают все ближе и ближе. Все старички, все маленькие, все в пробковых шлемах. Сморщенные лица, короткие, до колен, брючки болтаются на тоненьких хилых ножках — точь-в-точь как на карикатурах Кукрыниксов. Они окружают его, кривляясь и хихикая. Неужели все кончено? Неужели нет спасения?

Где-то совсем близко раздаются глухие удары. Ура! Это негры бьют в тамтам. Сюда, сюда, друзья!

Снова удары. Кто так сильно барабанит в дверь?

В дверь? Или в тамтам?