Лев Квин - Икс, Игрек, Зет

Саня открыл глаза. Да, кто-то стучит в дверь. Вот уже в передней прошлепали папины домашние туфли.

— Кто там?

— Колонизатор, — услышал Саня грубый нетерпеливый голос. — Откройте!

Он сел на кровати. Колонизатор рвется к ним в дом. Во сне это или наяву?

Проскрежетал ключ в замке, зазвенела цепочка, сброшенная с двери. И вот уже папа в передней разговаривает с колонизатором.

— У вас! — утверждает тот.

— Нет, нет! — уверяет папа. — Вы ошибаетесь. Не у нас.

— Я посмотрю.

— Пожалуйста.

Саня соскочил с кровати. Неужели войдет сюда?

Но в детскую никто не зашел. Лишь хлопнула входная дверь, и снова стало тихо.

Саня босиком, в одной рубахе, побежал в переднюю. Папа закрывал дверь.

— Уже встал? — удивился он.

— Кто приходил? — Саня дрожал от волнения.

— Канализатор. Внизу вода потекла, он думал: из нашей ванной…

Не колонизатор — канализатор… Всего-навсего канализатор…

Но вместо того, чтобы обрадоваться, Саня огорчился. Так интересно все начиналось, и вот… Он уныло поплелся в детскую.

— Ты куда?

— Спать.

— Нет. Иди, одевайся.

— Так рано еще! Восьми нет.

— Поедешь со мной в телестудию, — сказал папа. — А потом на съемки…

Саня вернулся в детскую и стал одеваться. Проснулся Димка. Он лег на бок, подперев одной рукой голову, а в другой держа будильник — он спал с ним, — и начал философствовать:

— Почему говорят: слава богу? Вот мама вчера: «Нашелся, слава богу!». А ведь бога давно уже нет. Как же так: его нет, а ему слава?

— Так только говорят.

— Все равно неправильно. Надо говорить: слава чему-нибудь другому. Вот тебе слава — что ты нашелся. Солнышку слава — что сегодня хорошая погода. Маме слава — что оладьи вкусные испекла. Правда?

— Спи, Димка-невидимка…

Они с папой позавтракали на скорую руку и поехали в студию. В автобусе сидели сплошь серьезные дяди и сплошь с портфелями. Ни одного пацана. Понятное дело, каникулы, все еще спят. Он один на весь автобус.

Сане было приятно. Он чувствовал себя почти взрослым.

Папа сидел рядом. Удивительно — за всю дорогу Саня не услышал ни слова упрека за вчерашнее. И морали папа тоже не читал. Видимо, вчера на Верховном семейном совете была выработана совсем новая тактика борьбы с Саниными недостатками.

От автобусной остановки до студии было еще порядочно. Папа стал рассказывать о предстоящей съемке. Нашли какие-то листовки — их издавали большевики еще во время гражданской войны. Они теперь в музее, их нужно снять на кинопленку для телевизионной передачи.

Саня слушал одним ухом. У него были свои заботы. В четыре должен прийти Борька с Соколом, и они отправятся в библиотеку за той книгой. Успеет ли он вернуться со съемки? Должен успеть — не работать же без обеда!

В студии еще почти никого не было — рабочий день здесь начинался в десять. В режиссерской, возле сложенной в углу съемочной аппаратуры, спиной к двери, возился оператор.

Вот он повернулся к Сане.

— А, ты!.. Бери ящик с аккумуляторами и тащи в автобус. Живо!

Саня обрадовался: Андрей Злобин! Он вынес аккумуляторы, вернулся в режиссерскую и остановился на пороге, неприятно удивленный. Режиссер Сиволап сидел верхом на стуле и решал кроссворд в «Огоньке».

— Здравствуйте, — произнес Саня упавшим голосом.

Сиволап на миг приподнял голову, буркнул «угу» и снова опустил Он был весь поглощен кроссвордом.

— Он тоже едет? — шепотом спросил Саня у Злобина.

— Да… Теперь тащи штатив Живо!

Они вдвоем перетаскали в автобус всю съемочную и осветительную аппаратуру. Злобин сел, закурил.

— Кого ждем? — спросил Саня.

— Бяшу. На склад побежал. За лампами.

Бяша был осветителем. Молодой парень с курчавой, в мелких завитушках, как у барашка, головой. Поэтому его и прозвали Бяшей. Он привык и нисколько не обижался. Даже удивлялся, если кто-либо вдруг называл его настоящим именем — Яшей.

— Фу, дьявол!

Сиволап швырнул «Огонек» на стол.

— Что у тебя там? — спросил Санин папа; он тоже сидел в режиссерской и просматривал какие-то бумаги.

— А ну, а ну, может, ты! — оживился Сиволап. — Гигантское тропическое дерево. Шесть букв.

— Баобаб, — неожиданно для самого себя произнес Саня.

— Баобаб? — Сиволап снова схватил «Огонек». — Б-а-о-б-а-б… Браво, Саня! Может, ты еще скажешь и столицу республики Мали?

— Я тебе скажу — дай мне хоть шанс сравняться с Санькой, — засмеялся папа. — Город Порто-Ново.

— Нет, папа… Порто-Ново — столица Дагомеи. А столица республики Мали — Бамако.

— Браво! — воскликнул Сиволап. — Шесть букв и в середине «м». Подходит. Браво!

Все рассмеялись, и папа тоже — чуть-чуть принужденно.

— Смотри-ка! — сказал он. — Оказывается, в твоем море невежества нет-нет да и попадаются островки каких-то отрывочных знаний.

Ему было неловко за себя и приятно за Саню.

Сиволап двинулся через всю режиссерскую к своему столу.

— За это тебе конфетка.

Саня содрогнулся.

— Нет, нет, спасибо, не надо!

Ему повезло. Сиволап по дороге посмотрел в окно и, позабыв об обещанной карамельке, крикнул:

— Бяша на горизонте! По коням!..

Они поехали в городской музей. Расставили аппаратуру, установили на штатив «Конвас» — киносъемочную камеру — и начали готовиться. Сиволап со Злобиным расхаживали по помещению с таким видом, словно что-то потеряли. Они забирались на стулья, столы, прикидывая, с каких точек лучше снимать. Саня не отходил от них ни на шаг и смотрел на Злобина влюбленными глазами. Одно только его возмущало: почему Злобин во всем соглашается с Сиволапом? Сказал Сиволап: «Этот кадр — двадцать метров» — и Злобин покорно записывает: двадцать метров. Сказал Сиволап: «План средний, с переходом на крупный» — Злобин и здесь не возражает. А Саня непременно бы сделал все наоборот. Вместо двадцати — десять. Вместо крупного — мелкий. Назло Сиволапу!

Он не удержался и сказал тихонько Злобину, когда Сиволап отошел на несколько секунд:

— Что он все командует? Как будто мы хуже него знаем?

Злобин ответил сердито:

— А ну, марш к «Конвасу»! — неожиданно нахмурился Злобин.

Пришла с большим опозданием директор музея — толстая, рыхлая, восторженная женщина в очках. Она бестолково металась по залу, словно кошка, у которой отняли котят. Всем старалась помочь и всем мешала. Правда, ей ничего не говорили, только морщились — все-таки директор. Саню она называла на «вы», и это ему так льстило, что он все время старался попадаться ей на глаза.

— Время, время! — подошел к ней Сиволап. — Где же ваша экскурсия?

— Сейчас, сейчас, товарищ режиссер, — засуетилась она. — Вообще-то мы открываем позднее, но я звонила в школу, договорилась. Они уже вышли. Обождите немного, еще совсем немножечко. А вы сами видели эти листовки? Пойдемте, я покажу — они там, у окна. Изумительная находка! Изумительная!