Шарон Крич - Замок Корона [litres]

– А, мудростью…

Королева поспешно ретировалась, совершенно не понимая, что и думать об этой старухе.

Вся эта история с отшельничеством оказалась гораздо сложнее, чем она себе представляла.

В парадных покоях по-прежнему бубнил министр распорядка дня:

– …и наконец, министры учёта просят аудиенции вашего величества.

Радуясь, что доклад наконец окончен, министр с явным облегчением поднял взгляд от бумаг. Король спал, королева витала в облаках.

– Гм… – сказал министр, словно откашливаясь. – Гм!

Король крякнул, королева сморгнула и посмотрела на министра.

– Гм. И наконец, как я уже сказал, министры учёта просят аудиенции вашего величества.

– Что? – переспросил король. – Это ещё зачем?

– Я не владею деталями, ваше величество.

– У нас обнаружены новые пропажи? Они об этом собираются сообщить? – Эта мысль очень взволновала короля. Опять воры! Ему показалось, что он больше не сможет этого выносить.

Королева коснулась его руки:

– Ничего-ничего, Гвидо.

Министр мечтал поскорее смыться из комнаты.

– Я не знаю, ваше величество. Добавить ли мне их в ваше расписание?

Король потянул за ворот своей мантии.

– Какая тоска! Ступайте. Добавьте их ко всему остальному – тому, что вы там указали в расписании.

Король был подавлен.

Исполнив свои обязанности по дегустации завтрака, Пия и Энцио, свободные до тех пор, пока их снова не позовут к королю, отправились изучать внутренний двор. Энцио сгрёб с дорожки в ладонь горсть белых гладких камешков.

– Пия, это всё по-настоящему? Мы правда здесь, а не в темнице?

Пия взглянула на огромный сверкающий замок, возвышавшийся над ними и вокруг них, подобно огромному каменному идолу, украшенному драгоценностями.

Лучи солнечного света переливались на камнях, рассыпаясь на множество бликов и отражений.

Одни слуги сновали туда-сюда, нагруженные мешками с бельём и зерном, другие чистили ослепительно белых лошадей.

Рослые королевские стражники в алых плащах с блестящими золотыми бляхами несли караул у каждого входа и высоко на каменных стенах: так высоко, что отсюда они были похожи на красных птичек, и их плащи развевались на ветру, словно крылья.

– Не знаю, – ответила Пия. – Это не похоже на правду.

Пия поёжилась, вспомнив ужас того дня, когда их с Энцио похитили из деревни и привезли в замок.

Тот кошмарный путь казался сейчас таким же сном, как эта прогулка по великолепному саду.

Её голова шла кругом от новых образов и впечатлений: пурпурные, алые и золотые ковры, сияющие мраморные полы, высокие золотые свечи, королевская семья, с их расшитыми золотом платьями и камзолами из шёлка и бархата, бархатными туфлями и хрустящими узорчатыми скатертями… А ещё – вкус изысканной пищи: рябчики, сливки, клубника и шоколад… Она погладила свой живот, впервые в жизни наевшийся досыта.

Энцио был так уверен, что это сон, который вот-вот рассеется, что во время завтрака набил карманы сладкими рулетиками и кусочками свинины, которые он теперь вытащил из-под рубахи и протянул часть Пии.

Она покачала головой:

– Я объелась странной едой. Я не голодна. Энцио, ты можешь это себе представить? Я не хочу есть! – Эти слова звучали так абсурдно, что Пия рассмеялась.

Энцио откусил кусочек рулета.

– Я чувствую себя толстяком Франко! – Он засунул в рот целый рулет и начал жевать его, передразнивая Франко.

Пия и Энцио заглянули в кухню, принюхиваясь и пытаясь угадать, какие лакомства готовят сегодня. Их остановила девочка-служанка, примерно сверстница Энцио:

– Вы дегустаторы?

– Да, – ответила Пия.

Девочка хихикнула.

– Что смешного? – спросила Пия.

– Мы все тут дегустируем, – прошептала она. – Чуть-чуть того, чуть-чуть этого…

– И никто не отравился? – уточнил Энцио.

Девочка рассмеялась, прикрывая рот ладошкой:

– Нет, какой яд! Не здесь.

Девочка нравилась Пии, нравились её искренний смех и сияющие глаза.

– А король знает, что у него так много дегустаторов?

– Нет, конечно, – ответила девочка. – Он думает, что мы только готовим. Но как можно готовить, если не пробовать?

Пия перебирала в памяти все моменты, когда она, готовя еду для Пангини, чувствовала себя виноватой за каждый крохотный кусочек, который она положила себе в рот. Энцио потянулся за ломтиком груши.

– А почему выбрали нас? Почему король не назначил дегустаторами кого-то из вас?

Девочка протянула Пии миску свежеочищенных орехов.

– Этого никто не знает. Некоторые говорят, что это потому, что он нам не доверяет, – нахмурилась она. – Но обычно он очень доверчив. Слишком доверчив. А некоторые думают, что это граф Волюмнии вбил ему в голову, что нам нельзя доверять.

– Кто это – граф Волюмнии?

Девочка снова захихикала:

– Толстый болтун, который считает себя всезнайкой.

– Но почему всё-таки мы? – не сдавалась Пия. – В деревне много людей. Он мог выбрать любого.

– Например, Франко, – подтвердил Энцио.

– Кто такой Франко? – спросила девочка.

– Толстый болтун, который считает себя всезнайкой. – ответила Пия.

Позже, когда Джованна показывала Пии и Энцио замок, помогая им сориентироваться во множестве входов и выходов, потайных лестниц и огромных покоев, Пия спросила:

– Джованна, а как быть с нашим хозяином Пангини? Должно быть, он разозлился, как чёрт, когда мы не вернулись. Наверное, он думает, что мы сбежали.

Джованна присела на каменный выступ и прислонилась к стене.

– Не волнуйтесь о Пангини. Уверена, он прекрасно знает, где вы.

– Откуда?

Джованна подмигнула ребятам:

– Пангини? Ни за что не поверите, сколько этому Пангини известно. – Джованна хотела продолжить, но шуршание на ступеньках заставило её остановиться и прислушаться. Она приложила палец к губам, беззвучно приказывая ребятам молчать.

– Пойдёмте дальше, – сказала она вслух. – Продолжим нашу экскурсию.

Джованна провела их по чёрной лестнице, через двор в беседку, увитую розами: розовыми, жёлтыми, белыми и алыми.

Джованна и Пия присели на скамейку, а Энцио запустил пальцы в камешки на дорожке.

– Джованна, а вы знаете синьору Ферелли?

– Синьору Ферелли? Почему ты спрашиваешь?

– Мы видели её здесь в первый день. Она шпион?

– Шпион? О боже! Почему шпион?

– А откуда вы её знаете? – не унималась Пия.

– Детка, если мы живём в замке, это ещё не значит, что нам не известно, что происходит в деревне. Может, король с королевой и их дети и не в курсе, а мы, слуги, всё знаем. Синьору Ферелли знают все. Особенно сейчас, разумеется.