Шарон Крич - Замок Корона [litres]

– Вы разберётесь с этим, не правда ли? Вернёте сумку Сказителю?

Отшельник кивнул.

– А дегустатор? Что вы сказали? Что-то про камень?

– Под лежачий камень вода не течёт.

– О, да. Это очень глубокомысленно. Но как вы полагаете, будет ли мудро, если я заведу дегустатора?

Отшельник сложил руки так, будто молился, поднёс их к губам и закрыл глаза. В этой позе он просидел несколько минут, в которые король изо всех сил старался не ёрзать. Наконец отшельник вымолвил:

– Двух.

Король подумал, что ослышался:

– Двух? Или дух? Или пух?

– Двух.

Король почувствовал, как у него задёргался левый глаз.

– Пух… дух… двух?

– Двух дегустаторов.

– О, понимаю. Двух. Двух дегустаторов? – Сначала король ощутил облегчение от того, что наконец понял отшельника, а потом опешил: – Но зачем двух?

– Два лучше одного, – ответил отшельник.

– А, да! Конечно.

Отшельник мягко сложил руки на коленях.

– Ваше величество, не угодно ли вам поручить мне сделать соответствующие распоряжения?

– Да! Что ж, это будет… да, во всех отношениях.

Король покинул скит с ощущением упавшего с плеч груза. Конечно, ему следует обдумать слова отшельника про мышь и орех, и про камень с водой, и всё такое… Но, по крайней мере, проблема с дегустатором решена. Только вернувшись в замок, король задумался, хоть и ненадолго, о том, как именно отшельник будет делать необходимые распоряжения. Насколько королю было известно, отшельник общался лишь с ним одним. И королю не понравилась мысль о том, что тот станет общаться с кем-то ещё. Кто бы это мог быть?

Но эти мысли вмиг испарились, как только он добрался до своей комнаты и увидел ожидавшую его кровать. Вздремнуть! Ему нужно вздремнуть.

При первом знакомстве со старшей поварихой Пия и Энцио, стоя в полумраке жаркой кухни, совсем оробели. Их, трясущихся от страха за свою жизнь, внезапно похитили из деревни и срочно доставили в замок, грубо таскали по нему взад-вперёд, а прямо перед встречей со старшей поварихой они увидели, как по внутреннему двору замка идёт синьора Ферелли. Синьора не сидела в тюрьме, и у неё на ногах не было кандалов. Похоже, она ходила здесь совершенно свободно.

Энцио толкнул сестру в бок:

– Пия, она шпионка. Она, наверное, шпионка.

Но дольше рассуждать о синьоре Ферелли им не дали: перед ними уже стояла высокая женщина в алом рабочем платье, поверх которого был надет белый передник. Её длинные кудрявые рыжие волосы были подвязаны простой чёрной лентой, а на лице играла приветливая улыбка. К удивлению Пии и Энцио, женщина опустилась перед ними на корточки и нежно взяла их за руки.

– Я старшая повариха, но вы можете называть меня просто Джованной. А вас как зовут?

– Я Энцио.

– А я Пия.

– Энцио, – повторила женщина. – Пия. – Она смотрела на детей небесно-голубыми глазами, синими, как оперение синей райской птицы, как самый синий луговой цветок. – Значит, это вы дегустаторы.

– Дегустаторы? – переспросила Пия. – А это как?

Джованна взглянула на королевских стражников, а затем снова перевела взгляд на детей:

– Стало быть, они не удосужились рассказать вам, зачем вы здесь? – Джованна с минуту рассматривала стражников, потом отвернулась от них. – Ладно, я сама объясню. Давай, давай. – Она махнула рукой тем жестом, которым обычно отгоняют кур.

Потом взяла Пию и Энцио за руки и увела в угол, к столу, где объяснила им, что они станут королевскими дегустаторами.

– Вы будете пробовать еду короля до того, как он станет её есть.

– Пробовать его еду? – переспросил Энцио. Он хмыкнул, подумав, что это, пожалуй, самая дурацкая идея, какую он когда-либо слышал.

– Зачем нам такое делать? – спросила Пия.

Джованна наклонилась к ним ближе и зашептала:

– Король вбил себе в голову, что его могут отравить.

Пия разинула рот:

– Отравить?

– Едой? – уточнил Энцио.

– Я знаю, это звучит глупо, но у королей порой бывают дурацкие идеи.

– То есть вы не думаете, что кто-то правда отравит его еду? – уточнила Пия.

Рука Джованны описала в воздухе широкую дугу:

– Эй! Посмотрите-ка вокруг! Видите всех этих женщин и девушек? Видите, как старательно они трудятся? Как они милы? Думаете, они могут кого-нибудь отравить?

Пия и Энцио посмотрели на женщин, которые стояли перед котлами, мешая в них еду, и на девушек, резавших продукты. Все они весело смеялись и дружески болтали во время работы. Все были одеты в простые красные рабочие платья и белые фартуки, и в волосах каждой была скромная лента или небольшой цветок.

– Стало быть, – заключила Пия, – вы не думаете, что нас отравят?

Джованна хмыкнула:

– Нет, я так не думаю. Зато вам на пробу достанется много хорошей еды.

Энцио вытаращил глаза:

– Какой, например?

– О! Пирожные, и сласти, и жареная курица, и рябчики, и свинина… А ещё клубника, и…

– Ах! – воскликнула Пия. – Ах!

– Впрочем, я не всё знаю, – продолжала Джованна. – Мне подумалось… пришло в голову… что, может, кто-то и правда хочет отравить короля.

Энцио пал духом.

– Мне бы не хотелось, чтобы меня отравили.

– Мы же можем умереть, – добавила Пия.

Джованна хлопнула руками по коленям.

– Давайте пока не будем об этом беспокоиться. Вас выбрали, чтобы вы стали королевскими дегустаторами, и вам всё равно ничего с этим не поделать. Если вам от этого полегчает, я готова лично пробовать всю еду перед вами. Тогда, если она окажется отравлена, умру я, а не вы.

Пия вдохнула запах жареной курицы. Энцио смотрел, как повар поливает шоколадом горку клубники.

– Хорошо, – кивнула Пия. – Мы исполним свой долг.

– Да, – подтвердил Энцио. – Когда нужно приступить?

В первый рабочий день им отвели комнаты в тёмных, с низкими потолками покоях для слуг, а еду они пробовали прямо на кухне, где её готовили. Но на второй день король сказал, что хочет видеть, как они пробуют то, что он ест, и ему не нравится вызывать их снизу и ждать, когда они явятся. Так что он велел слугам перевести Пию и Энцио в комнату поближе к его собственным покоям. Новая комната Пии и Энцио была по размеру больше, чем вся хижина лавочника Пангини. Потолок был высоким, а длинные стрельчатые окна по утрам впускали в комнату яркий солнечный свет.

– Смотри, Пия, это кровати, а не соломенная подстилка на полу. – Энцио выбрал одну из кроватей и улёгся на ней. – Попробуй свою, Пия! Матрас, наверное, набит перьями – он такой мягкий!

Пия растянулась на второй кровати, вдохнув аромат свежего белья и прижавшись щекой к мягкой простынке. Ой, показалось, что если она закроет глаза, то сон навеки унесёт её в объятиях этих мягких перистых облаков.