Фрида Нильсон - Тонкий меч

А потом я вспомнил наш разговор с Семиллой.

— Как ты считаешь, — спросил я поросенка, который на самом деле был не свиньей, а хильдином, — можно ли перехитрить Господина Смерть?

Он нахмурился, словно я сморозил какую-то чушь.

— Зачем тебе это?

Я засомневался: стоит ли ему объяснять? Мы ведь только познакомились, а про Семиллу можно было рассказать лишь другу.

Но когда я посмотрел на эту милую розовую мордочку и взглянул в его синие любопытные глазки, он и впрямь показался мне другом. Конечно, ему можно довериться!

Я начал издалека, чтобы ему легче было понять, что и как. Рассказал подробно о болезни и нашем притихшем доме, о том, как я любил Семиллу и как испугался, когда она исчезла. О том, как я взял ялик Палмгрена, чтобы плыть за лодкой Господина Смерть. И признался, что не могу забыть тот наш разговор с Семиллой. А вдруг у меня получится забрать ее назад?

Когда я закончил рассказ, маленький хильдин очень серьезно посмотрел на меня.

— Я уверен, что перехитрить Господина Смерть очень-очень трудно, — сказал он. Потом закусил губу и добавил: — Но если хочешь, попробуй.

Я снова оглядел кромку берега.

— Ты знаешь, где его лодка? — спросил я.

— Конечно.

Хильдин знаком пригласил меня следовать за собой.

— Мой папа у него в команде.

— Правда? — удивился я и припустил за ним.

— Да, он там капитан, — сообщил мой новый приятель с довольным видом. — На лодке Господина Смерть тридцать два гребца, так что это очень большая ответственность.

Мы пошли вдоль берега, вскарабкались по песчаным дюнам и оказались на большом лугу. Такой густой зеленой травы я никогда раньше не видел: стебли широкие, будто лезвия ножей. Вдалеке петляла речка, по берегам которой росли черемуха и рябина. А над всем этим простиралось синее небо, по которому медленно плыли облака.

— Так, значит, это твой папа побывал у нас ночью, — сказал я, пока мы шли по лугу. — Пришвартовался у причала Палмгрена и забрал Семиллу.

— Ну да, — ответил поросенок, пожав плечами.

— Разве это не ужасно? — спросил я. — Знать, что твой папа служит у Господина Смерть?

— А что в этом такого? — удивился он. — Ведь все на него работают.

— Только не мой папа, — сказал я.

— Да, но когда он попадет сюда …

Поросенок вытянул копытце и указал на что-то вдалеке.

— Вон там наш поселок, — сказал он. — И там же гавань, где стоит лодка Господина Смерть.

Я разглядел тонкие нити печных дымков, поднимавшиеся к небу.

Поросенок помедлил, почесывая в задумчивости подбородок.

— Но вряд ли ты найдешь его там. Он сразу же снова пускается в путь.

— Куда?

— К себе домой. И твоя мама вместе с ним, конечно. До дома Господина Смерть путь неблизкий.

Я хотел спросить, как далеко этот дом, но он вдруг вздрогнул и прищурился.

— В чем дело?

— Кто-то идет.

Я вытянул шею. И правда, к нам приближались двое. Маленький хильдин с тревогой огляделся. Взгляд его упал на кусты терновника, ягоды на котором уже созрели и были похожи на темно-синие шарики для игры в марблс.

— Пойдем, — сказал он и потянул меня за руку.

— Что ты задумал?

— Спрячемся.

Он забрался в терновник, и я следом. Острые, как иглы, шипы прокалывали пижаму и царапали кожу. Но пахло там здо́рово: такой пряный сладковатый аромат.

— Кто это идет? — спросил я.

Мой новый знакомый раздвинул ветки и присмотрелся.

— Это папа и Тялве, — ответил он.

Двое как раз подошли к кустам. Один покрупнее — толстопузый и жирный. Рыло все в щетине. Из пасти, будто белые блестящие крючки, торчали два клыка. Подкладка плаща переливалась золотом, а на поясе висел меч. Второй — худощавый и высокий, в длинном плаще с зеленой подкладкой.

— Этот Тялве что, твой старший брат? — прошептал я.

Он кивнул.

— Так почему… — начал было я, пытаясь одновременно избавиться от шипа, коловшего мне спину. — Почему мы от них прячемся?

— Я подумал, — ответил маленький хильдин, — если Господин Смерть узнает, что ты здесь, то может тебя убить. Вряд ли он захочет оставлять живых в своем царстве.

— А твой папа что, обязан доносить обо всем Господину Смерть? — спросил я. — Разве ты не можешь попросить его держать это в секрете?

Поросенок покачал головой.

— Папа не захочет иметь тайн от Господина Смерть, — сказал он и присел на корточки — такой розовенький и милый, словно цветок шиповника. На щеке у него красовалась свежая царапина.

— Ты говоришь, что Господин Смерть не желает иметь живых у себя в царстве, — прошептал я, следя за капельками крови, которые выступили из царапины. — Значит ли это… Ну, что и ты тоже неживой?

Он на миг задумался. Его папа и брат остановились в нескольких метрах от нас и осматривали окрестности.

— Нет. Просто я не могу умереть, — наконец ответил он.

Мы лежали в колючих зарослях, не смея пошевелиться или сказать хоть слово. Тялве и его огромный папа остановились всего в нескольких метрах от нас. Старший брат долго осматривался и наконец пробормотал:

— Он часто приходит сюда.

Папа захрюкал в ответ. Голос у него был низкий, словно раскаты грома.

— Я велел ему не уходить далеко от дома, — продолжал Тялве, — но он, как всегда, не послушался. Ну почему нам вечно приходится разыскивать его? Разве у нас нет дел поважнее?

Папа снова захрюкал.

— Я сегодня колол дрова, убирался в саду, стирал и готовил еду, — продолжал Тялве. — А он чем занимался? Играл и бил баклуши. И вот теперь из-за него обед задерживается. А ведь мне еще надо успеть собрать орехи.

— Обойдемся один день без орехов.

— Конечно, но все-таки… не пора ли Трине больше помогать по дому? Поговорил бы ты с мамой об этом. Разве можно бездельничать просто потому, что ты маленький?

Папа упер копыта в бока, огляделся и гаркнул:

— Трине! Обедать пора! Где ты?

Он подождал немного и, не получив ответа, кивнул в сторону песчаных дюн.

— Пойдем, может, он на берегу.

Они зашагали прочь по густой зеленой траве и скоро скрылись из глаз.

Я покосился на маленького хильдина, прятавшегося со мной в кустах. Он встряхнул мокрой мордой. Я не мог понять, рассердился он или огорчился — или и то и другое вместе. Но я догадывался: не так-то приятно услышать то, что говорили о нем папа и Тялве.

— Трине, — повторил я. — Это тебя так зовут?

Он кивнул.

— А меня Саша, — сказал я и протянул ему руку.

Он протянул в ответ копытце и словно немножко повеселел. Трудно объяснить, но мне вовсе не казалось странным, что я пожимаю не руку, а крепкое волосатое копытце. Я считал, что это вполне нормально.