Шарон Крич - Рубиновая Долина

– Помнишь, мистер Трэпид сказал, что он сам подаст заявку на паспорт для Далласа, получит его свидетельство о рождении и всё такое прочее? – прошептала Сэйри.

– Помню. Я ещё в здравом уме.

Сэйри постучала его по лбу.

– Я это знаю. Сегодня я смотрела этот паспорт. Так вот, их день рождения не двадцать девятого июля, а третьего марта.

– Приличная разница, – присвистнул Тиллер. – Где март, а где июль.

– Как ты думаешь, почему они не знают, когда их настоящий день рождения?

– Сэйри, посреди ночи я ни о чём не думаю. Мои мозги выключены. Двигатель выключен. Двигатель…

– Хорошо, хорошо, хорошо. Я поняла. – Сэйри задула свечу.

Через пару минут Тиллер уже храпел, но Сэйри лежала тихо, вслушиваясь в звуки ночи.

На антресолях Даллас закрыл глаза. Перед его мысленным взором вдруг всплыло давно забытое трио, как будто выскользнув из-за занавеса на сцену, – мистер и миссис Кранбеп и их дочь Жижи, с её жёлтыми кудряшками.

Далласу и Флориде было семь лет, когда они стали жить в доме Кранбепов.

– Вам крупно повезло, – сказала им миссис Кранбеп. – Теперь у вас есть мы и даже новая сестричка – наша Жижи.

По ночам Жижи приходила в комнату Далласа и Флориды и плевала на них. Однажды ночью, когда она плюнула на него, Даллас стукнул её кулаком в живот.

– Ты тупая скотина! – отругала его миссис Кранбеп. – Как можно бить маленькую девочку! Если ты хотя бы раз тронешь её пальцем, то вылетишь отсюда с такой скоростью, что у тебя закружится голова.

На следующую ночь Жижи проскользнула в их комнату и подошла к кровати Флориды.

– У тебя дурацкая причёска. – Она дёрнула Флориду за волосы.

– Убери руки, гадкая таракашка, – процедила Флорида сквозь зубы. – Мне больно.

Но Жижи дёрнула её с такой силой, что в её руках остались пряди волос. Позже той же ночью Флорида пробралась в комнату Жижи и собрала все её куклы.

– Проснись, Даллас, – разбудила она брата. – Сейчас мы с тобой кое у кого повыдёргиваем все волосы.

Возвращая Флориду и Далласа в приют Бокстон-Крик, миссис Кранбеп вывалила из сумки на стол Трэпидов кучу лысых кукол.

– Эти близнецы ненормальные, – сердито заявила она.

– Даллас? – прошептала Флорида. – Как ты думаешь, нам пора идти? По-твоему, они уже спят?

– Тс-с-с, – отозвался Даллас. Он сел и потянулся к своим ботинкам. – По-моему, они уже спят. Вряд ли они нас услышат. – Но сам остался сидеть, как будто прилип к кровати.

Флорида села на постели и повернулась к нему лицом.

– Интересно, что они подумают, когда увидят, что мы смылись отсюда?

– Тсс… не начинай. Скорее всего, они ничего не подумают.

Флорида разгладила одеяло на кровати, лизнула палец и потёрла пятно на одеяле.

– Вдруг у них случится сердечный приступ или что-то в этом роде? Что, если это напугает их до смерти?

– Вот чёрт, – буркнул Даллас. – Зачем ты это сказала? Мне это даже в голову не приходило, пока ты не ляпнула.

– Забудь, – отмахнулась Флорида. – Думаю, они будут только рады, что избавились от нас. Им больше не придётся нас кормить. Им не нужно будет тащить нас вместе с собой в путешествие. Возможно, они устроят праздник. Возможно, они даже…

– Хватит, – остановил её Даллас. – Если мы идём, то давай пошевеливаться.

– Как? Прямо сейчас?

– Да, прямо сейчас.

Глаза Тиллера были плотно закрыты, но сам он не спал. Он лежал, пытаясь грезить о предстоящем путешествии по реке Рутабаго. Иногда у него получалось заставить себя грезить о каких-то вещах. Обычно он делал это, когда у него возникали проблемы, в надежде, что это поможет ему найти какое-то решение.

В первый раз он поступил так, когда их второй ребёнок, Люси, была ещё малышкой. Люси несколько недель подряд сильно болела, была вялой и бледной. Доктор брал анализы, очень много анализов, руки маленькой девочки были усеяны следами уколов, и к ним было прицеплено множество всяких трубок.

Когда все анализы были взяты, Тиллер и Сэйри забрали Люси домой, чтобы дождаться результатов.

– Но она ведь не ест ничего, кроме фруктового мороженого, апельсинового фруктового мороженого. Чем же нам её кормить? – спросил Тиллер в отчаянии, когда они выходили из больницы.

– Пусть ест фруктовое мороженое, – ответил доктор. – В этом нет вреда.

Той ночью Тиллер заставил себя грезить о Люси, чтобы понять, что с ней не так. В его сне Люси лежала на койке, держа капающее фруктовое мороженое на палочке. Оранжевые капли становились красными, как кровь, и, когда касались её кожи, издавали ужасные шипящие звуки.

– Папа, мне больно, – пожаловалась Люси во сне.

Проснувшись на следующее утро, Тиллер выкинул всё фруктовое мороженое. Затем наполнил кастрюлю колодезной водой и принялся бросать в неё всё, что нужно для приготовления выздоровительного супа, на ходу придумывая его рецепт. Тиллер объяснил Люси, что всё фруктовое мороженое ночью куда-то исчезло, зато вместо него ангел принёс ей суп, суп исключительно для Люси, а не для Бадди, Тиллера или Сэйри. Люси осторожно проглотила первую ложку. Потом другую. Затем третью. А когда съела первую тарелку, то попросила добавку. К вечеру она уже играла с Бадди в догонялки на крыльце. На следующее утро Люси помчалась к ручью. Её щёчки были розовыми, а маленькие ручки взлетали вверх, как крылышки.

Когда на следующей неделе Тиллер заглянул в кабинет врача, доктор извинился.

– Анализы ничего не выявили, – развёл он руками. – Нужно сделать новые.

– Нет, не будет больше никаких анализов, – заявил Тиллер. – Причиной было фруктовое мороженое. Апельсиновое мороженое. У неё, должно быть, аллергия на цитрусовые.

Доктор пренебрежительно посмотрел на него.

– Я не думаю…

– Поверьте мне, – заверил его Тиллер. – Апельсиновое фруктовое мороженое. Дело в нём.

И вот теперь, лёжа в кровати и думая о путешествии к могучей реке Рутабаго, он вновь обратился за помощью к грёзам. На этот раз Тиллер надеялся, что сон подскажет, стоит ему отправляться в путешествие или нет. Его тревожила предстоящая разлука с женой и ответственность за Флориду. Хватит ли ему терпения?

Тихо лёжа с ним рядом, Сэйри тоже не спала и тоже волновалась по поводу предстоящего путешествия. Она так долго мечтала отправиться в это путешествие – самостоятельно, без Тиллера! Она провела с ним почти всю свою жизнь и хотела узнать, как ей будет без него. Станет ли она думать о чём-то другом? Станет ли поступать по-другому? Каково это быть одной?

Сэйри задремала, но когда храп Тиллера разбудил её, встала, прошла в гостиную и открыла стоящий в углу сундук. В нём хранились частички её прошлого: сверху лежали свадебные фотографии их взрослых детей, под ними рисунки, сделанные детьми много лет назад. А ещё ниже она нашла собственное фото – ей было девятнадцать лет, и она стояла перед кафе в Нью-Йорке.