Клавдия Филиппова - Повести

— Ты, видно, забыла, что сказала Сова: «Без права поступления в другие гимназии», — грустно проговорила Ирина.

— Нет, я не забыла. Теперь уже всё по-другому! Я ведь тебе не всё рассказала.

Мика ласково наклонилась к Ирине:

— Ну, сбавила поведение на минус, и всё. Я тогда рассердилась, и Зойка тоже, честное слово. Правда, Зойка? Мы обе страшно рассердились и пошли к моему папе, и я сказала ему, что раз тебя исключили, то и я не буду учиться. Не пойду в гимназию, и всё. Ни за что не пойду. И не пошла. Тогда папка поехал к Ольге Генриховне. Как уж они там сделались — не знаю, а только опять было заседание, и тебе можно учиться в другой гимназии. А мы попрежнему будем дружить и видеться каждый день. Видишь, как всё хорошо! — говорила Мика, счастливая тем, что может порадовать Ирину.

А та смотрела на неё, не отрываясь, чуточку испуганно. Слишком уж это хорошо, чтобы можно было верить.

Мои читатели, вероятно, захотят узнать, что сталось с Ириной Лотоцкой и другими действующими лицами повести.

Должна признаться, что из всех моих героев я знакома только с Микой, или, как её теперь зовут, — Марией Викторовной Огневой.

Она — врач одной из больниц нашего города, считается большим специалистом по детским болезням, и, когда у меня заболевают дети, я обращаюсь к ней за помощью.

Мне всегда нравилась эта полная энергичная женщина с весёлыми серыми глазами. Как-то раз я зашла к ней в больницу. Мария Викторовна показалась мне несколько взволнованной. Я спросила, что с ней.

— Да вот, видите, — перед ней на столе лежал свежий номер газеты. — Читайте сами! — сказала она, черкнув ногтем по маленькой заметке на четвёртой полосе газеты.

Я бегло пробежала заметку. Это была обычная газетная заметка о работе геологических партий на Урале. В ней сообщалось, что на восточном склоне горного хребта геологической экспедицией под руководством И. Лотоцкой открыты мощные минеральные источники.

Я вопросительно взглянула на Марию Викторовну.

— Меня поразила фамилия руководителя, — пояснила она. — Мне кажется, что это та самая Лотоцкая, с которой я училась в гимназии… Я вам когда-нибудь расскажу о ней в свободную минутку.

На этом наш разговор прервался. После этого я ещё несколько раз заходила в больницу, но Мария Викторовна была занята. Весь день у неё был расписан по часам — приём, обход палат, вызовы к больным, кроме того, она была председателем врачебной секции.

Однажды она позвонила мне по телефону и сообщила о том, что получила отпуск и ждёт меня к себе.

В этот вечер она рассказала мне всё, что здесь описано. Говорила она сбивчиво, забегая вперёд, отклоняясь. Было заметно, что воспоминания волновали её.

— Кое-кого из наших девочек я встречала, — сказала она, закончив рассказ. — Знаю, где Сова, где Геннадий Петрович. А вот Ирину… До этой заметки я ничего о ней не знала… Она всё мечтала быть учительницей.

— А может быть, это и не она. Мало ли бывает однофамильцев, — сказала я.

— Нет, она. Я ведь тогда, после заметки, навела справки в геолкоме. Не утерпела. Оказалось, имя, отчество — всё сходится: Ирина Федоровна Лотоцкая.

— Вы давно её видели?

— Очень давно… В последний раз я видела её осенью в шестнадцатом году. Она ведь так и не попала в гимназию. Умер отец, они с матерью остались без гроша. Шили солдатское бельё, им давали из какого-то благотворительного комитета. Ирина роли переписывала для театра… тем и жили.

Мария Викторовна помолчала, потом заговорила снова:

— Да… Ирина самолюбивая, щепетильная… Помощи ни от кого не хотела принимать. Ко мне заходила редко, к себе не приглашала. А после революции куда-то совсем пропала. И вот теперь… Вот уж никак не ожидала, что Ирина сделается геологом. Как странно: Ирина — геолог! Знаете, я ведь ей написала письмо, ответа пока нет. Ну, что ж, подожду-подожду да и поеду к ней, благо сейчас отпуск. Разыщу её…

— А остальные где? Вы говорите — встречались кое с кем?

— На пароходе как-то Зойку встретила. Всё — такая же сорока. Муж — инженер. Щеголиха. Встретились, поговорили немного и разошлись. Как-то почувствовалось, что говорить не о чем.

— Сова? Где она теперь?

— Вы ни за что не догадаетесь, кем она стала. Экономкой! После революции она сама не захотела работать в школе, а ведь хорошо знает языки, могла бы преподавать в средней школе. Живёт у одних моих знакомых. И знаете…

Тут Мария Викторовна весело рассмеялась:

— …Мало изменилась. Только стала меньше ростом, злее. Представьте себе тощую, сморщенную старушонку, везде складочки, бантики, на макушке седая шишечка, глаза — круглые, злые. Курит, не переставая, даже махорку. Но такой бонтон развела в доме — ужас! Хозяева не знают куда деваться. То — нельзя, другое — не принято. В общем — Сова!

— Ну, а Бурунова? Геннадий Петрович?

— О Буруновой ничего не знаю. А Геннадий Петрович уже на пенсии. Совсем старенький. Вскоре после истории с Ириной он покинул нашу гимназию. Когда он последний раз пришёл к нам в класс, — как мы плакали!.. Встретились мы раз в Москве, года два назад. Разговорились, о Лотоцкой вспомнили. Жалел очень, что не мог тогда ничем помочь ей… Ну, кто ещё?.. Катя Русанова? Она писательницей стала, пишет романы, к стихам охладела, печатается…

В комнату вошёл крепкий, высокий мальчик с большим листом бумаги.

— Мама, ты не видела, где мои краски? — спросил он.

— Опять «где краски», Витя! Почему ты не ставишь их на место?

— Да, на место! Скажи твоему Вадьке, он всё время у меня таскает…

В дверь осторожно просунулась белокурая головка младшего сына Аварии Викторовны. Услышав своё имя, он немедленно скрылся.

— Вот всегда так! — засмеялась Мария Викторовна. — Подумайте, одному тринадцать, другому шесть, и большой жалуется на маленького.

— Да, мне стенгазету надо делать, а он…

— Ну, не знаю, где твои краски, поищи в своей комнате.

Мальчик ушёл.

— Видите, какие у меня сыновья! Старший меня перерастает. Когда я ему рассказываю о гимназии, — он не верит, смеётся. Да это и понятно: ведь у наших детей совсем другое детство…

1938 г.

Самый ленивый человек.

Нет смысла… Сегодня примем, а завтра она принесет заявление об освобождении от платы. Отделайтесь!

Моя дорогая.

Позвольте мне выйти из класса?

Моя маленькая.

Здравствуйте, мадам.

Читайте стихотворение.

«Стрекоза и муравей», басня Лафонтена.

Хорошо, читайте.

Пела всё лето.

Ничем не запаслась.