Владимир Алеников - Приключения Петрова и Васечкина, обыкновенные и невероятные

В общем, ветер дует, Васечкин распространяется, значит, про нашу «Марию С.», а я зонтик с грехом пополам закрыл и теперь пытаюсь простыню усмирить. А она как назло все меня запеленать старается, как новорожденного. И что интересно, ей это, в конце концов, удалось. Так что, когда Васечкин в своем рассказе перешел к способу передвижения «Марии С.» и, решив его наглядно продемонстрировать, подошел к лодке, то вместо паруса обнаружил огромный сверток.

«Это еще что?» — удивился Васечкин. Это я, отвечаю, Петров, вернее, пытаюсь ответить, потому что у меня там только одно мычание получается. Ну тут он, конечно, бросился меня освобождать. Вытащил меня на свет и спрашивает: «Ты чего это тут делаешь?» Живу я тут, говорю, отстань, Васечкин!

Одним словом, ребята помогли нам нашу лодку к морю доставить. И как раз вовремя, потому что соревнования вот-вот должны были начаться.

Когда мы внесли нашу «Марию С.» в яхт-клуб и на воду плюхнули, то, конечно, сразу опять оказались в центре внимания. Но Васечкин куда-то испарился, и я уже один в этом центре остался. Стою красный как рак и всякие насмешки выслушиваю.

А яхтсмены стараются изо всех сил. Одни говорят, что это ладья древних викингов, другие — что «Летучий голландец», третьи — что вовсе это «Летающая тарелка», а я инопланетянин с Альдебарана, такой маленький альдебаранчик…

Но тут вдруг в репродукторе на столбе что-то захрипело, а потом диктор громким голосом объявил: «Начинаем наши соревнования. Сегодня их открывают самые молодые участники. Это воспитанники „Клуба юных моряков“ на яхтах класса „Оптимист“…» В это время в репродукторе снова что-то затрещало, и диктор продолжил: «В виде исключения к гонке допускается еще один участник. Это гонщик-любитель Петя Васечкин на лодке собственной конструкции. Она называется…» — диктор сделал паузу, и тут все услышали голос Васечкина: «Мария С.» — подсказал он. «Мария С.» — с некоторым недоумением громко повторил диктор.

Все опять как начали ржать. А мне почему-то, наоборот, от всего этого очень грустно стало.

Но тут Васечкин вернулся и говорит: «Ты чего, Петров, вздыхаешь? Не боись, сейчас мы им всем покажем! Все будет хоккей!» — и прыгает в нашу лодку. А она как закачается. Тут мне прямо страшно стало. Может, не надо, Васечкин, говорю. А он: «Надо, Петров, надо!» И распоряжается: «Значит, все как договорились, как только команду дадут всем на старте собраться, ты тут же ныряй и моторчик цепляй!»

В общем, понял я, что Васечкина уже никакими силами не удержишь. Ладно, говорю, сделаю, можешь не переживать.

Тут Васечкин приготовился к гонке, то есть надел на себя мотоциклетный шлем, проверил действие зонтика и приготовился поднять парус. А я, значит, нырять собрался. Собраться-то я собрался, но вдруг вспомнил, что плавать-то я так и не научился, ведь занятия по плаванию так у нас маханием руками на берегу и закончились. А уж о нырянии и разговору не было. Но тут я посмотрел на Васечкина, который бесстрашно сидел в нашей шаткой лохани, то есть, извините, в нашей красавице яхте «Мария С.», и решился. Эх, думаю, была не была… И нырнул.

То есть сначала, конечно, вдохнул в себя воздуху побольше, а потом закрыл глаза — и бултых головой в воду. Лучше бы я, конечно, вниз ногами, все равно головой не получилось. Получилось животом, да еще со всей силы… Ну и сразу я, естественно, ко дну пошел, тем более что моторчик в руках. Все, думаю, конец, но до дна, как оказалось, недалеко было. Метра так полтора. А значит, дальше тонуть некуда.

Ну, встал я на дно и огляделся. Вдруг вижу, прямо надо мной днище нашей лохани, то есть, еще раз извините, я имел в виду нашей яхты. Ну, я, значит, обрадовался, сейчас, думаю, мотор прицеплю — и можно выныривать. Но не тут-то было. Лохань-то овальная. Где нос, где корма? Кто разберет. А тут еще слышу выстрел, это, стало быть, старт дали. Ну, я скорее моторчик и прилепил, авось, думаю, повезет. И, что интересно, завелся он сразу, без всяких там проблем! Хорошая примета, думаю. А лохань наша, то есть яхта, тут как рванет с места. Порядок, думаю, можно выныривать, а то я уже совсем задыхаться начал!

Оттолкнулся я от дна и выскочил на поверхность, как пробка из бутылки. Смотрю, а нашей «Марии С.» нигде уже не видать. Все «Оптимисты» на всех парусах несутся вперед к победе, а ее нет как нет. Куда же это, думаю, Васечкин делся, неужто так сразу и потонул?.. А в это время слышу за моей спиной страшный грохот. Оглянулся, а это, оказывается, наша лохань на полном ходу в пирс врезалась. Вот, думаю, номер, значит, все же не с той стороны я моторчик прицепил. Но не успел я опомниться и чего-нибудь еще подумать, как нашу «Марию С.» развернуло и понесло прямо на меня. Все, думаю, на этот раз точно конец. И сразу под воду ныряю, даже воздуху глотнуть не успел. Хорошо опять же до дна недалеко, так что я скоро назад вынырнул. Отдышался и вижу — наша «Мария С.» впереди всех шпарит. Несется, фигурально выражаясь, на всех парусах!

Тут уж я не выдержал и как закричу: «Ура! Победили!» И, главное, больше всего в этот момент я за Васечкина радовался, потому что вот, думаю, наконец-то он свою медаль получит. И только я успел это подумать, как вдруг передо мной из-под воды высунулся зонтик и раскрылся. А под ним оказался Васечкин. Весь мокрый и в шлеме. Я растерялся и спрашиваю: «Ты чего тут делаешь?» А он носом шмыгнул и говорит: «Живу я тут!»

И тут мы оба вздохнули и стали глядеть в море, туда, где на всех парусах неслась наша красавица «Мария С.», унося вместе с разбитыми надеждами на медаль бабушкину простыню, тети Пашину швабру и моторчик Вовки Сидорова.

Началась эта история с полнейшей… тишины. А было так тихо просто-напросто потому, что в школе в это время шли уроки. И именно поэтому совершенно пуст был большой школьный коридор, обычно переполненный и оживленный.

И вдруг в этой непривычной тишине раздался удивительный звук. Было совершенно непонятно, что это — то ли скрип несмазанного колеса, то ли несколько фальшиво сыгранная нота «до».

Но вот в самой глубине длинного пустого коридора показалось и стало медленно двигаться что-то большое и черное, оказавшееся при ближайшем рассмотрении новым блестящим роялем, который с усилием толкали перед собой четверо старшеклассников. Одно из колесиков рояля, видимо, заклинило, от этого и происходил тот самый тянувшийся скрипучий звук.

Посредине коридора старшеклассники остановились на секунду перевести дух, и именно в этот момент раздался резкий школьный звонок, прозвучавший нотой «ре».

Затем на «ми» разом открылись двери классов, а ноты «фа» было уже не разобрать — она потонула во нее нарастающем гуле неудержимой лавины учеников младших классов. Лавина выплеснулась из дверей и мгновенно затопила весь огромный школьный коридор.