Михаил Жестев - Лето без каникул

— Но почему вы уверены, что он сможет распутать залом?

— Он тут, наверное, рабатывал… Ты не знаешь?

— Приходилось, конечно, раз даже меня с собой взял. Но все равно, нельзя поощрять рвачество, Иван Трофимович! Что ребята скажут? Нам не платят, а рвачу — пожалуйста! Нет, я против. Надо немного передохнуть — и снова за багры. Не отступать. А еще, если по-честному говорить, в какое положение вы поставите меня. Если мы пойдем на поклон к моему отцу, то ведь мне и слова нельзя будет сказать ребятам. «Ты сначала батьку своего агитируй! Не можешь? Ну и нас не тронь». Нет, я против.

— И все-таки придется согласиться. Гордость гордостью, но хозяйство требует: смири, комсорг, гордыню…

— Во всяком случае, я с ним говорить не буду.

— Я поговорю.

Когда Русаков подошел к Егору, тот с аппетитом уписывал хлеб с салом. Предложил откушать председателю.

— Вы небось еды не прихватили? Сразу видно, плохие сплавщики. Кто же идет на залом без багра и сала? Так как дела, Иван Трофимович, хоть маненько лесу поубавилось?

— Чего спрашиваешь — сам видишь.

— Мне было видно еще засветло.

— Ладно, твой верх! А теперь скажи, берешься протянуть вон ту шаланду — хоть краем берега.

— Ребята твои больно приморились…

— Отдохнут и опять будут в силе. А цену как сказал — принимаю.

— А как же завтра я буду работать? Мне на птичник к утру надо поспеть.

— Это моя забота.

— А кто оплатит прогул?

— Я оплачу.

— А часы, что я тут просидел?

— И их беру на себя.

— Тогда можно попробовать. — И, взяв багор, вышел на середину реки. Вышел и крикнул: — Эй, Игорь, сюда! Будешь у меня на подхвате с правой руки… А ты, Иван Трофимович, с левой. Ясно?

— Может, ребятам отдохнуть?

— Отдохнут, когда древесина уйдет. А сейчас какой отдых! Так вот, надо прежде всего прощупать берега. Не вода держит лес, а земля. Понятно? И все бревна с берега закатывайте к середине! Ну, начали. И с песней надо работать. — И затянул высоким голосом:

И снова началась битва с заломом. Они старались оттеснить бревна от берега, освободить их от сцепления с землей и тем самым дать воде самой вынести лес вниз по течению Кривой протоки. Одно время казалось, что сплошной поток древесины тронулся, во всяком случае, внутри залома начали образовываться разводья, а бревна пошли по реке стайками, но через несколько минут все вдруг застопорилось снова, исчезли разводья и по-прежнему пришлось вырывать из перепутавшегося леса бревно за бревном. Егор Шеломов растерянно поглядел на Русакова и, чтобы как-то оправдать собственную беспомощность, сказал неуверенно:

— Ежели бы пораньше — оно, может, и пошло. А сейчас упирается. — И снова запел:

Но само не шло. Бревна давили друг на друга, прижимались к дну протоки и вновь стали наползать на песчаную отмель… Перед рассветом, когда большинство ребят сошли на берег и там отдыхали, Егор сказал Русакову:

— Боюсь, Иван Трофимович, ничего у нас не выйдет. Видать, с той поры, как однажды я тут разобрал залом, протока обмелела… Ну никак не идет… Сам видел, как старался. Не ради твоих денег — можешь не давать мне их. Ради себя старался… И поди же ты…

Игорь стоял слева от отца. Ему вдвойне было стыдно за него. И то, что он затребовал у Русакова большие деньги, и то, что оказался беспомощным, хотя изрядно похвалялся своей сплавщицкой умудренностью. Именно в эту минуту, случайно взглянув на поворот Кривой протоки, он увидел едва заметное под невысокой береговой кручей что-то черное, просвечивающее сквозь узкую полоску воды. Еще не зная, что это такое, Игорю показалось, что в его голове словно сверкнуло зарницей какое-то далекое воспоминание и осветило что-то давно забытое, словно бы разветвленный корень какого-то дерева, похожий на спрута, вдруг вынырнувшего из воды. И прошло несколько минут, прежде чем это неясное ощущение приняло реальные формы. Он увидел в воде у берега реки черные коряги мореного дуба. И еще у этого места отца, который, орудуя багром, освободил из цепких черных щупальцев несколько бревен и следом хлынул вниз по протоке лес… То, что забыл Шеломов-старший, сохранил в памяти Шеломов-младший.

Словно боясь, что его может услышать отец, Игорь тихо подозвал сначала Рюмахина, потом Ильку Полякова и, кивнув им, направился к повороту протоки.

— А ну, расталкивай тут бревна! Тащи их отсюда! И не давай цепляться им за коряги снизу. Жми крепче! Вот так. Чуете — подвижка? Чуете?

И действительно, край залома зашевелился, дрогнул и, качнувшись, выпустил из своих клещей стаю бревен. За ней гуськом потянулась вереница всплывших со дна длинных хлыстов, и вдруг у залома словно переломился хребет, он изогнулся и целым косяком пошел вниз по течению. Игорь крикнул Русакову и отцу:

— Уходите на ту сторону…

Они оглянулись и побежали по бревнам, вслед за ними едва успели добраться до берега Игорь, Рюмахин и Илька Поляков. Шум всех разбудил: спросонья, еще не понимая, что произошло, кто-то закричал:

— Плывем, ребята, плывем!

Русаков спросил Игоря:

— Как это вам удалось?

Игорь не успел ответить. К нему бросился отец и, схватив за руку, крикнул:

— Знаю, вспомнил — коряги?

— Они…

— Ох, дурак старый, самое главное запамятовал. — Егор был в отчаянии. — На этих корягах лес зацепило. И как же это со мной такая оплошка случилась? Ну что ж, Игорь, твой верх!

— А с тобой как мне расплатиться? — спросил Русаков Егора.

— Спасибо! Я свое получил сполна. Все, что заработал…

Совсем близко простучал движок. Мимо по Кривой протоке шла на буксире шаланда с жердями для вешал…

Пойму косили всю неделю. Сушили на вешалах. Сено возили на пароме в Большие Пустоши, а часть его по предложению нового фуражира Емельяна укрыли от осеннего паводка в бору. Перепадавшие дожди-вспрыски уже никого не страшили.

Игорь и Емельян обходили покосы, обмеряли стога, подсчитывали копны — сколько еще надо сметать сена. Емельян это делал по обязанности фуражира, Игорь — как представитель общественности и с тайной мыслью козырнуть цифирью на комсомольском собрании. Ну что теперь вы скажете, Иван Трофимович, когда будет принято решение всем вступать в колхоз?

Вечером они вышли на край пойменного покоса. Был обмерян последний стог, на специальной карте покосов, нарисованной Емельяном, появился еще один крестик, и в это время вдали, на повороте дороги, появилась грузовая машина. Машина как машина, мало ли их тут ходит, — Игорь не обратил на нее внимания и продолжал заниматься собственными подсчетами, которые должны были сокрушить Ивана Трофимовича. Но Емельян весь подался вперед, насторожился и предостерегающе крикнул: