Алексей Глебов - За журавлями

Услышав такое предложение, Славка торопливо укладывал в портфель свои книжки, одевался и, не дожидаясь меня, бежал в школу.

Но в этот раз все пошло по-другому. Я и сейчас не могу понять, как это получилось. Только в школу мы не пошли. Целый день мы сочиняли. К вечеру наш охотник Федор убил четырех медведей, штук пятнадцать волков, трех зайцев и одного горностая… Прервала нас Дарья Ивановна. В коридоре мы услышали ее шаги. Она возвращалась с работы. Спрятав рассказ под матрац, Славка начал переписывать задачу.

— А! Ребятки! Уроки учите, — войдя в комнату, весело сказала Дарья Ивановна. — Ну как, Славка мой не балует?

— Что вы, Дарья Ивановна, он скоро первым учеником станет.

— Да ну?

— А как же… Сегодня четверку получил.

Дарья Ивановна недоверчиво посмотрела на Славку и почему-то вздохнула.

А мне сделалось неудобно, что соврал, и я ушел в свою комнату.

Только лег спать, вдруг слышу стук. Открываю дверь: с тетрадкой и карандашом в руках, в одних трусиках в коридоре стоит Славка.

— Петь, а Петь, знаешь что? — шепчет он мне. — Совсем это и неинтересно про волков да про зайцев. Давай лучше про тигров напишем, — посоветовал он. — Сочиним, как на них в Уссурийской тайге охотятся. Охотником пусть будет наш Федор, — развивал свою мысль Славка. — Вместо ружья дадим ему боевую винтовку… На тигров по с ружьем, а с боевой винтовкой охотятся…

Тут Славка вдруг шагнул к своей двери и прислушался…

— Кашляет, — все так же шепотом заметил он участливо. — Сколько раз говорил ей: «Надевай калоши на валенки…» Не слушает… Промочила ноги, вот и кашляет… Знаешь что, Петь, — сказал он, снова подойдя ко мне. — Ты случайно не скажи матери, что мы в школу не ходили. А то она сильно расстроится.

Я зажег свет и позвал Славку к себе в комнату. Мы подумали немного и начали сочинять про уссурийских тигров.

«Охотник Федор, — писали мы, — пробираясь глухой неведомой тайгою, вышел к озеру и присел отдохнуть. Вдруг на берегу, в густых зарослях камыша, он заметил огромного полосатого тигра и начал дрожать. Почуяв охотника, тигр начал реветь».

Тут мы со Славкой задумались, как написать: «реветь» или «рычать»?

— Давай совсем об этом писать не будем, — вышел из положения Славка. — Пусть уссурийский тигр бросается на Федора молча, а он пусть не трусит.

— Ну, а если струсит?

— Если струсит — пусть разувается и лезет на березу, — просто рассудил Славка.

…Прошла неделя. У нас получился рассказ на пятнадцати страницах. Заклеили мы его в конверт и послали в редакцию…

Занятий мы со Славкой больше не пропускали. А вот домашних уроков не делали.

Придя из школы, я бегал по газетным киоскам, искал «Пионерскую правду». Если перед киоском выстраивалась очередь, то мне думалось: это наш рассказ напечатали. Славка в это время сидел дома и караулил почтальона. Не принесет ли тот «Пионерскую правду». О нашем рассказе мы никому не говорили, но были уверены: скоро прибудет газета, и все узнают, что мы со Славкой писатели.

Недели через три пришло из редакции письмо.

Сначала нас в письме назвали уважаемыми, так и написали: «Уважаемые Петя и Слава!» Потом было написано, что рассказ наш плохой и что нам надо много и многому учиться… А в конце письма мы прочли: «Попробуйте взять для рассказа более знакомую вам тему. Желаем творческих успехов».

— Видал, чего желают! — толкнул меня Славка. — Давай катаном еще что-нибудь — наверняка успех будет.

Вечером Славка пришел ко мне в комнату и достал из-за пазухи свою толстую тетрадь.

— Петь, а Петь… Знаешь что? — сказал он. — Давай попробуем стихи сочинять. Я уже сочинил. Послушай:

Тут открылась дверь, и вошла Дарья Ивановна.

— Так вот вы где! — строгим простуженным голосом проговорила она и взяла у Славки тетрадь. — Читала я вашу путаницу… и в школе была.

Мы переглянулись.

— Идем домой, — сказала она Славке. — Пороть буду.

— За что? — спросил я.

— Известно, за что… Не прикидывайся.

— У нас творчество было, а вы…

— Знаю я ваше творчество… Славка одиннадцать ошибок в диктанте сделал… Да и ты не лучше…

Славка потупил голову.

Дарья Ивановна посмотрела на него, вздохнула и, потеплев, сказала:

— Ладно уж… Спать иди… А двойки чтоб исправить! Писатели!

Летом прошлого года жил я на даче у своего старого приятеля Василия Сергеевича Ковалева.

Василий Сергеевич — человек одинокий и, чтобы не скучать, пускает к себе в дом на лето дачников.

Как-то вечером за окном моей комнаты послышались крики. Подойдя к окну, я увидел ватагу мальчишек. С улюлюканьем и свистом они гоняли по участку какую-то птицу.

Не успел я открыть окно, чтобы прикрикнуть на мальчишек, как Василий Сергеевич уже выбежал на улицу и разогнал их.

Через минуту он принес в дом чуть не до смерти перепуганного грачонка. Одна нога у него была перебита; на перьях запеклась кровь.

Василий Сергеевич достал из шкафчика бинт с йодом и сделал грачонку перевязку.

Увидя пострадавшего, захлопотали и дачники: кто принес гречневой каши, кто рису, кто молока, а мой племянник Юрка угостил нового знакомого жирными дождевыми червями, которых он припас наутро для рыбной ловли.

После многочисленных предложений крылатого дачника решили назвать Макаром.

Первые дни жизни на даче Макар был пуглив и осторожен, он часами просиживал на шкафу, слетая оттуда только тогда, когда в комнате никого не было.

Но скоро грачонок осмелел. Ковыляя, он расхаживал по комнатам дачников, охотно лакомился угощениями.

Особенно велика была его привязанность к Василию Сергеевичу. Придет, бывало, Василий Сергеевич с работы, сядет читать газету, а Макар к нему на плечо: «Кра-а!»

«Здравствуй, Макар! — отвечает Василий Сергеевич. — Как твое здоровье?» Макар снова: «Кра-а!»

Разговор часто затягивался надолго. Первым сдавался Василий Сергеевич. Зная неутомимость своего собеседника, он бережно снимал его с плеча и сажал на подоконник (там для грачонка была устроена кормушка).

Единственный враг у грачонка был рыжий кот Платон. Ходил он тихо, степенно, будто бы не замечая Макарки, но чуть только грачонок зазевается, как Платон — цап его лапой! Но более решительных действий кот не предпринимал — боялся наказания Василия Сергеевича. Особенно не любил Платон, когда Макар ел из его миски: тут он забывал про возмездие и задавал грачонку такую взбучку, что тот еле уносил ноги.