Софья Прокофьева - Удивительные приключения мальчика без тени и тени без мальчика

— Я так и знал!.. — простонал верблюд. — Ну, конечно, конечно, это была тень черного кота!

И вдруг совершенно неожиданно перед ними очутилась тень обезьяны.

Она скакала вслед за ними по верхушкам деревьев, и тени зверей просто не заметили её в суматохе.

— Здрасте, как поживаете? — быстро спросила обезьяна. — Как поживают ваши глупые когти, клыки и копыта?

С этими словами она бросилась в тень последней липы, через которую в это время пробегал Веткин.

И когда через несколько секунд Витя Веткин выскочил на площадь, — он был один. Тени с ним уже не было. Видимо, обезьяна успела развязать или просто порвала тени шнурков своими сильными пальцами.

И вот все тени стояли и, тяжело дыша, смотрели вслед бегущему Вите Веткину.

Какой маленькой и одинокой казалась его фигурка, вся залитая солнечным светом! Посреди площади он оглянулся и увидел, что его тени с ним больше не было.

Он беспомощно замахал руками, стал оглядываться по сторонам и даже схватил сам себя за ноги. У него было такое испуганное лицо, такие отчаянные глаза, что тень Вити Веткина не выдержала и отвернулась.

— Ладно, чего уж там... — проворчал верблюд, покосившись на огорчённое лицо тени Вити Веткина. — Не забывай всё-таки, что твой мальчишка так обидел дуб. А тень дуба — самая старая и знаменитая в нашем городе.

— Ты, наверно, устала! — ласково сказала зебра.— Садись на меня верхом.

— Как вам это нравится! — опять проворчал верблюд. — То она рыдает и не хочет быть тенью лошади, то она предлагает ехать на ней верхом. Какая непоследовательность. Садись лучше на меня, тень мальчика. Тебе будет удобно между моими горбами.

— Нечего изображать из себя горный пейзаж! — прорычал тигр. — Ей будет не хуже на моей ровной спине.

— А моя спина самая мягкая, — сказала медведица, бережно положив зонтик на землю и становясь на четыре лапы.

— Минуточку-секундочку! — сказала обезьяна. Она обняла за шею тень Вити Веткина и зашептала ей на ухо:

— Неужели ты захочешь огорчить свою пра-пра-пра-бабушку? Ведь это я-я-я, а не они-они-они освободили тебя-тебя-тебя! Неужели ты неблагодарное животное?

И она зашептала ещё быстрее:

— Садись на трамвайчик и поезжай в зоопарк. Пойди к моей милой-любимой-дорогой обезьяне и скажи, что я вернусь к ней после дождичка в четверг или в пятницу. Только моя обезьяна стала немного глуховата. Надо войти в клетку, подойти к ней поближе и крикнуть ей прямо в ухо.

— Ладно... — со вздохом сказала тень Вити Веткина. Ей не хотелось быть неблагодарным животным.

— Трамвайчик! — закричала обезьяна. — Прыгай скорее! Цепляйся задними лапами и хватайся передними.

— Ты куда? — зарычал тигр.

— Вернись! — крикнула зебра.

— О-о-о! — простонал верблюд, потому что в это время медведица сильно дёрнула его за хвост. Если бы она этого не сделала, тень верблюда непременно бы угодила под тень трамвая.

— Встретимся в зоопарке! — прокричала тень Вити Веткина, и трамвай с грохотом скрылся за углом.

Витя Веткин вбежал к себе во двор.

Было десять минут четвёртого.

Он, как всегда, опоздал.

Ребята толпились около клетчатой турнирной таблицы, махали руками и спорили. Они были в белых рубашках, в отглаженных пионерских галстуках. Девчонки по этому случаю говорили очень тонкими голосами, и банты у них как-то особенно торчали кверху. Петька со строгим лицом носил стулья, а за ним по пятам ходил Васька и глядел на него с обожанием.

— Явился! — закричала Люся Веткина и замахала пяльцами с вышиванием, как бубном.

Все посмотрели на Веткина. А он стоял посередине двора, измученный, несчастный, и с ужасом смотрел на шахматный стол, уже поставленный в тени под широкими ветвями дуба. Веткин смотрел на него с таким видом, как будто это был эшафот, на котором ему предстояло сложить голову. Из дверей школы вышел дядя Ваня, старший вожатый. Он был в новом сером костюме.

Это тоже было ужасно.

— Ну, давайте начинать! — сказал дядя Ваня и добавил, неодобрительно глядя на Веткина. — Мы тебя ждём, а ты загорать ходишь.

Ребята окружили шахматный стол.

Девчонки уселись под дубом на скамеечке, обнялись, застыли и только по очереди моргали глазами.

— Дай ему, такому, как следует! — сказал Вася, приятель Петьки.

— Правильно! — сказал кто-то.

Вообще было ясно: все «болели» за Петьку.

Витя Веткин сел на своё место и на мгновение очутился в прохладной, густой, как сметана, тени старого дуба.

— Так вот ты какая, тень... — прошептал Веткин, испытывая такое невероятное облегчение, что ему даже захотелось заплакать.

«А ведь никто и не понимает и не знает, какая ты хорошая! — с горечью подумал он. — Чего им? Сидят в тебе и всё. Даже спасибо никто не скажет. Только пользуются тобой. Один я всё знаю...»

Тут налетел горячий ветер и стал играть зелёной листвой. Тень старого дуба поползла куда-то в сторону, и Веткин снова очутился на солнце, а Петька в тени.

«Это она нарочно, погубить меня хочет за то, что я старое дерево топором стукнул» — ужаснулся Веткин и сказал умоляюще:

— Можно я с Петей местами поменяюсь?

Но тут дядя Ваня даже испугался.

— Что? — спросил он — Как? Ты же белыми играешь. Может быть, ты заболел, Веткин?

— Они не заболели, они проиграть боятся! — сказал ужасно противным голосом Васька, приятель Петьки.

Веткин только открыл, а потом закрыл рот и ничего не ответил.

— Начали! — скомандовал дядя Ваня.

В голове у Веткина стучало, как будто туда по ошибке сунули шахматные часы. Жёлтые и чёрные клетки то менялись местами, то вообще куда-то уходили с доски. Вите Веткину казалось, что ещё немного и у него изо рта пойдёт пламя или, во всяком случае, дым.

Он постучал себя кулаком по лбу, чтобы хоть немного сосредоточиться, и пошёл пешкой. Петька тоже пошёл пешкой. Тогда Веткин снова пошёл какой-то пешкой. А Петька подумал и тоже пошёл какой-то пешкой. Веткин с трудом соображал. Фигуры прыгали у него перед глазами, как будто все они стали конями.

«Только бы ничью сделать... как-нибудь...» — сжав зубы, подумал он.

Он хотел опять пойти пешкой, но тут все закричали: — Это не твоя пешка, это Петькина пешка!

Тогда он пошёл какой-то другой фигурой, стоявшей рядышком.

— Что ты делаешь, Веткин? — не выдержал дядя Ваня.

Но было уже поздно. Петька улыбнулся и пошёл своим ферзём.

Это был мат. Это был конец. Это Витя Веткин уже не был чемпионом.

Васька запрыгал вокруг Петьки. Девчонки запищали. Люся ахнула, но не очень громко, потому что она дружила с Петькой и на день рождения вышила ему подушку с мухомором, у которого на шляпке рядышком сидели две большие улитки. Фотограф из районного Дома пионеров сказал Петьке так же, как в прошлом году Веткину: