Павел Верещагин - Рецепт одной войны

– Может, ты хочешь сказать, что вовсе не хотел того, что произошло в шале? И что мы с тобой поспешили?

– Нет, конечно…

– Но?

Жан-Жак в который раз переступил с ноги на ногу.

– Жюли! Уехать сейчас – это самое разумное! Поверь. Через месяц весь этот кошмар в нашем городе закончится, и ты сможешь вернуться…

– Вернуться – да… Но как прожить этот месяц!

– Надо потерпеть…

– Нет, ты просто меня не любишь… – с тоской проговорила Жюли. – Ты просто не знаешь, что это такое…

– Ты не права. Я тебя очень люблю. Но сейчас тебе лучше уехать.

– Да?

– Да.

– И это твое последнее слово?

Жан-Жак пожал плечами. А потом кивнул головой. Кивнул вполне решительно – для него это был решенный вопрос. У Жюли как будто что-то оборвалось внутри.

– Но ты хотя бы можешь не ходить сегодня на эту дурацкую тренировку? – попросила она.

– Через час! Нет, уже через пятьдесят минут она закончится, и я буду свободен.

– Но ведь это последний наш вечер!

– Почему же последний? Я приеду к тебе в августе. А потом мы вместе поступим в университет.

– Если ты сейчас уйдешь, между нами всё кончено!

– Жюли! Прошу тебя! Только не начинай!

Жюли развернулась и зашагала к своему велосипеду.

Она ждала, что Жан-Жак бросится ее останавливать, уговаривать, попросит подождать, пока он переоденется…

Но Жан-Жак не остановил ее и ни о чем не попросил. А когда Жюли, выезжая из ворот спортивного комплекса, обернулась, на площадке перед раздевалками уже никого не было. А на футбольном поле команда в красных футболках атаковала противника в синих.

– Ты просил зайти, Франсуа? – спросил адвокат, входя в кабинет инспектора полиции. – У тебя ко мне дело?

– Да. Проходи, присаживайся! – инспектор поднялся навстречу посетителю.

Кроме инспектора Франсуа Дюрана в кабинете находился незнакомый мужчина с помятым лицом и мутными от хронического недосыпания глазами.

– Познакомься – это Дитмар, – сказал Франсуа. – Дитмар – старший следователь особого отдела. Сегодня утром он прибыл к нам из столицы, из центрального управления.

Мужчины пожали друг другу руки. И все трое расположились вокруг инспекторского стола.

– Времени мало, поэтому сразу к делу, – Дитмар посмотрел в глаза адвокату особенным тяжелым профессиональным взглядом. – Вы знаете, где сейчас находится ваша дочь?

– Жюли? – побледнел адвокат. И сверился с часами. – В школе. Или нет, уже в спортивной секции – по четвергам у нее теннис. Что-то случилось?

Следователь, казалось, не слышал его вопроса.

– Можете ей позвонить? – спросил он.

– Конечно.

Под пристальными взглядами адвокат полез в карман, достал телефон и набрал номер дочери. Ждал ответа до тех пор, пока телефон сам не дал отбой.

– Не подходит, – сказал он. – Может быть, она на корте? А телефон в сумке лежит.

– Может быть, – Франсуа старался не смотреть приятелю в глаза.

– А что такое? Что-то случилось? – повторил адвокат.

Следователь опять не счел нужным отвечать. Он прощупывал лицо адвоката свинцовым взглядом, по привычке определяя, говорит ли собеседник правду или что-то скрывает. Решил, что ничего не скрывает, откинулся на спинку стула и равнодушно отвел глаза.

Франсуа понял: теперь может вступить он.

– Дитмар – тот специалист, о котором я тебе говорил. Он приехал в Мильхенбург помочь нам разобраться с подростковым конфликтом. Сейчас положение более-менее ясно. С Шоколадной стороны ситуацию раскачивает экстремистская группа, которая к шоколаду, собственно, не имеет никакого отношения. Состоит в основном из мигрантов. За вожака у них некий Фабрис Дахам.

– Вот как…

– Да. Ну и эта Доротея Нансен… Оказалось, что у Интерпола на нее имеется целое досье…

– Вот видишь! А я говорил!

Франсуа кивнул: говорили многие, но нужны были факты. Он продолжал:

– Оказывается, несколько лет назад она уже была осуждена – за разжигание расовой ненависти, организацию беспорядков и призывы к смене существующего строя.

– Кто? Наша новая учительница?!

– Да. Она работала преподавателем в колледже и создала среди учащихся ячейку нацистского толка. Вначале спортивная подготовка, восточные единоборства, дух воина. Потом всё свелось к ксенофобии и преследованию мигрантов. Дело едва не закончилось настоящей войной, но тут ячейку прикрыли, Нансен арестовали и возбудили против нее уголовное дело.

Адвокат вопросительно посмотрел на столичного следователя. На лице у того нельзя было прочитать ровным счетом ничего.

– Постойте, постойте, так ведь она и у нас… Как же ей опять позволили?

– То-то и оно! В тюрьме она вела себя примерно, изображала полное раскаяние, была выпущена на свободу досрочно…

– И опять попала на работу в школу? У нас? Как же ее взяли?

– Двоюродная сестра Доротеи оказалась сотрудницей Министерства образования. Попав под влияние Нансен, сестра подменила файлы в международной базе данных. Документы и рекомендации, которые предоставила учительница, были поддельными.

– Фантастика! И такое возможно в наше время?

– Как видишь, возможно.

– Так что же вы тут сидите?! Почему вы до сих пор ее не задержали?

Следователь холодно посмотрел в лицо адвокату. И опять отвернулся.

– Предыдущий опыт показывает, что это не так просто, – за него ответил Франсуа. – Эта женщина окружила себя охраной из мальчишек и в последнее время никуда без нее не показывается. Она обладает огромной силой воздействия на подростков, те в ней души не чают… Кроме того, у людей подобного склада, как правило, невероятно развиты интуиция и чувство опасности. Есть основания полагать, что она уже почуяла неладное. От нее всего можно ждать. При задержании возможны инциденты! К вечеру мы ждем прибытия отряда специально подготовленных людей…

– К вечеру! Но до вечера еще больше половины дня!

Ни инспектор, ни следователь не сказали на это ни слова.

– Постойте, постойте, а при чем здесь моя Жюли?

Франсуа вопросительно посмотрел на следователя, и тот едва заметно кивнул: рассказывайте, раз уж начали.

– Мы звонили сегодня тренеру Жюли, – сказал Франсуа. – Ее нет на тренировке. И в последние недели она вообще не появлялась в спортивной школе.

– Да? – растерялся адвокат.

– Да.

– А почему? Впрочем, что я спрашиваю…

– Мы пока не знаем.

Адвокат перевел взгляд с инспектора на следователя, потом обратно – как будто надеясь увидеть, что они его разыгрывают. Но лица были серьезными и строгими. В них не читалось страха или паники, но и спокойными их тоже нельзя было назвать.

– Старина, твоя дочь оказалась в сложной ситуации. У нее возник конфликт с одним из так называемых Воинов Кулака. Она повела себя импульсивно и не очень осмотрительно. Теперь на нее оказывается сильное психологическое давление. И в критической ситуации она может повести себя неадекватно.