Павел Верещагин - Рецепт одной войны

Власти ничего не могли поделать с этим притоном. Потому что и депо, и его территория оставались собственностью какого-то Высокогорного акционерного общества и без его разрешения хозяйничать там никто не имел права. Само общество давно не работало, но с собственностью не расставалось, строило планы когда-нибудь переоборудовать депо под выставочный комплекс или даже бизнес-центр и на все требования муниципалитета навести там порядок отвечало отписками или вообще не отвечало.

И вот как-то в воскресенье, с утра пораньше, в ворота депо под барабанный бой вошел отряд Воинов Кулака во главе с новой учительницей. Одни подростки рассредоточились по двору, собирая в одну большую кучу расставленную повсюду садовую мебель. Другие распахнули ворота и на глазах заспанных бродяг, чей день никогда не начинался раньше обеда, стали выносить во двор и сваливать в ту же кучу внутреннее убранство общаги. При этом с миролюбивыми забулдыгами особенно не церемонились: с диванов и кроватей их попросту стряхивали силой. Те попробовали было сопротивляться, но быстро оставили эту затею: горстка едва проснувшихся ленивых бродяг ничего не могла сделать с тремя десятками энергичных, решительно настроенных молодых людей.

Воины действовали слаженно. Когда всё было собрано, кучу облили керосином и подожгли. После этого во двор заехал нанятый учителем мусорный грузовик и увез телевизоры, холодильники, торшеры и прочие вещи, которые нельзя было бросить в огонь. Расправившись с имуществом, скауты побрызгали по углам какой-то нестерпимо вонючей жидкостью, опять построились в колонну и строем ушли восвояси.

А огорченным бродягам не осталось ничего другого, как побродить, вздыхая и почесывая в затылках, по разоренному гнезду, сесть в вечерний поезд и уехать искать другое место, пригодное для их беспечной жизни.

Так вот, нужно сказать, что мнения горожан по поводу акции в депо разделились. И некоторые весьма уважаемые жители нашего города ее осудили. Потому что это, если задуматься, было чистой воды самоуправством. Есть закон, и решать, что делать с социально опасной публикой в депо, может только суд. Примет суд решение выселить бродяг – полиция его исполнит. Не примет – их никто не имеет права трогать. Таковы законы, так поступают в цивилизованном обществе. А если каждый из нас станет устраивать самодеятельность и расправляться по своему усмотрению с теми, кто ему не нравится, так можно зайти очень далеко…

Но большинство посчитало, что Доротея молодец: навести порядок в депо хотели многие из нас, но нам на это просто не хватало смелости. Мы привыкли тянуть резину, по каждому поводу разводить судебную волынку, рыться в законодательных закорючках и делать из мухи слона. А вопрос-то выеденного яйца не стоил: достаточно было спалить в костре парочку диванов, принесенных с помойки, и гнездо безалаберности и разврата исчезло само собой.

– А что? Молодец училка! – похвалил Карл. Они с Рудольфом встретились, чтобы выпить по кружечке темного мильхенбургского пива. – Сколько мы говорили об этом притоне! Сколько воды перелили из пустого в порожнее! А тут раз – и всё! Без лишних церемоний!

– Ну, не знаю, не знаю… – с сомнением отвечал Рудольф.

– А чего тут знать? Что в этом плохого? Ничего! И если бы всё делалось так же быстро и решительно, жизнь стала бы намного лучше и безопаснее. Однозначно!

Тем не менее пастор в очередной мессе решил обойти этот инцидент молчанием. И бургомистр, посовещавшись с помощниками, решил с приглашением Доротеи на обед пока не спешить. До поры до времени.

И конечно, никто, никто и представить себе не мог, какие ужасные, даже трагические события в скором времени развернутся в нашем мирном маленьком Городке Счастливых Молочников.

Всё началось с того, что в одно прекрасное утро, которое, как оказалось, совсем не было прекрасным, в самом сердце города на парадной витрине магазина появилась дерзкая надпись, сделанная красными буквами в метр высотой:

Надпись была сделана краской из баллончика, прямо на стекле огромной витрины главного торгового центра Вафельного берега. Делали ее, судя по всему, ночью, когда все спали, и утром она во всей красе предстала глазам горожан, вышедших из своих домов. Пустые баллончики из-под краски служащие торгового центра нашли тут же, в ближайшей урне.

Выходки, подобные этой, случались и раньше. Озоровали подростки, чья энергия весной начинала хлестать через край и из года в год заставляла их вытворять что-нибудь вызывающее. При этом подростки с Шоколадной стороны каждый год вытворяют что-нибудь непотребное на нашем берегу, а наши отправляются безобразничать на ту сторону.

Обычно дело ничем не кончалось – собственно, и дела никакого не было. Через пару часов надпись смывали или закрашивали. Граждане, проходя мимо, конечно же, чертыхались и поминали недобрым словом безымянных художников: малевать где ни попадя краской из баллончика – безобразие и вандализм, убогая фантазия! Чешутся руки, чувствуешь себя художником – купи мольберт и самовыражайся на здоровье. А пачкать своими творениями общественное имущество – незачем.

Но в целом происшествие обычно тут же забывалось и даже не попадало в сводку полиции. Однажды, правда, кто-то из членов городского совета предложил принять местный закон, запрещающий магазинам продавать несовершеннолетним баллончики с краской, чтобы не вызывать у них искушения тут же снять крышку, надавить на пульверизатор и оставить на самом видном месте свой гениальный след. Но предложение никто не принял всерьез, и закон не получил хода.

Но на этот раз…

Но на этот раз вышло по-другому. На этот раз наша молодежь, благодаря проделанной Доротеей работе, испытывала такой прилив энтузиазма и преисполнилась такого высокого боевого духа, что выходка шоколадников просто не могла остаться без ответа.

В тот же день после уроков Воины Кулака собрались во дворе школы, построились в колонну и под барабанный бой прошли маршем по всем главным улицам Мильхенбурга. Марширующие несли наши традиционные флажки и самодельные плакатики «Я люблю вафли!». Выйдя на набережную, колонна остановилась так, чтобы ее было видно с Шоколадного берега, и некоторое время скандировала: «Вафли! Вафли! Вафли! Мы – любим – вафли!» Зрелище вышло трогательным и волнующим. Честное слово, горожане были приятно удивлены.

– Ну и глупость! – недовольно сказал Рудольф за вечерней кружечкой пива. – Так бы и не заметил никто эту дурацкую надпись. А теперь весь город о ней говорит!

– А я считаю, что правильно! – возразил Карл. – Нечего спускать этим шоколадникам! Распоясались совсем, вафли им, видишь ли, яд! Портят витрины в самом центре города!