Алексей Осипов - По волчьему следу

— Теперь-то и сам вижу, что не он. Не разобрал в потемках. Смотри, не хуже отца справляешься! — Председатель подошел к мальчугану, ласково похлопал по плечу. — Молодец, выручил! Что с бабушкой-то?

— И сам не знаю, — ответил Виктор, забираясь в кабину.

Председатель приветливо махнул рукой. Виктор видел, как он долго стоял в борозде, измерял глубину вспашки, наклонялся, шел за плугом, пока не растаял в ночи.

Виктор не чувствовал усталости. В ушах гремел веселый басок. Василия Андреевича и простое, хорошее слово: «Молодец!»

Домой вернулся в полночь. Мать не спала.

— Отвел душу? — сказала она, и Виктор не разобрал, как это было сказано: насмешливо или сочувственно.

Когда умылся и поел, мать спросила:

— Теперь, поди, все болит, больше не захочешь на трактор?

В голове у Виктора шумело, словно он еще сидел на тракторе, ныли от напряжения спина и руки.

— Устал? Да ты что? Нисколько! Утром разбуди пораньше, участок допахать надо.

— Ладно… Ложись, видно будет. — Мать подошла к его постели, заговорщически шепнула: — Колька приходил. Сказал, что завтра соревнование по футболу. А ты намучился, играть не сможешь.

— Ничего, смогу.

Виктор отвернулся к стене и скоро задремал. Он слышал, что мать еще что-то говорила, но ее слова уже не доходили до его сознания. Все еще гудело в ушах, и казалось, что он куда-то плывет по черным волнам.

Поднялся Виктор до восхода солнца.

— Куда в такую рань? — спросила мать. — Небось и не выспался, не отдохнул…

А Виктор уже полоскался под умывальником холодной водой, торопливо натягивал одежду, пахнущую соляркой, и посматривал на стол: нет ли там чего перекусить на скорую руку?

Мать поняла, что отговаривать бесполезно, подала завтрак.

Тяжелым ключом Виктор подтянул гайки у трактора, заправил мотор маслом, залил в бак горючее, полюбовался на свое отражение в стальной сини зеркальных отвалов и вскочил на сиденье.

Ровно и уверенно бежит трактор по дороге вдоль леса. Растворяется утренняя тишь в говоре стальных гусениц, прохладный ветер гладит лицо и руки. Грачи встретили пахаря шумным криком. Вились над кабиной, лезли под плуг, неохотно уступали дорогу. Лучи восходящего солнца золотой россыпью горели на рыжей жниве, зарывались в горячие, жирные пласты чернозема. Словно масло на раскаленной сковороде, таял под плугом прямоугольный участок, начатый вчера. И чем он больше сужался, тем, казалось, шире становился захват плуга, веселее гудел мотор и усерднее хлопотали грачи.

Закончив пахоту, Виктор спрыгнул на землю отдохнуть, размяться. Грачи с криком отпрянули назад. Виктору захотелось спать.

«Эх, упасть бы теперь в пахучую мягкую землю, — подумал он, — прикрыться фуфайкой и подремать. Совсем бы немного, хоть минут десять».

Глаза слипались, голова клонилась на грудь. И мальчишке вдруг показалось, что он никогда не спал вволю.

Виктор поднял холодный ком земли и с размаху бросил в грача. Птица сердито повела длинным носом, что-то крикнула и быстро побежала по борозде, сливаясь с черной пашней. Потом вся стая с шумом взлетела и стала кружить над трактором, как бы желая увидеть, что там происходит. Грачиный крик разогнал сон. Тихо и бодро выстукивал мотор, от него, как от печки, несло теплом.

«Эх, не спросил у председателя, где еще пахать? — подумал Виктор. — Не ставить же трактор под грушу! Да, вспомнил… давно еще директор школы просил отца вспахать участок под картофель. Отец обещал, но все было некогда, а время шло, земля сохла. Вспахать — трудов не стоит, а вот как туда пробраться? По посевам нельзя. А мимо школы и футбольного поля не хочется».

И вот уже снова гремит трактор по дороге. Показалась коричневая крыша и желтые стены школы за зелеными кронами деревьев. Стройными рядами поднимались на пригорок яблони и вишни. Чем ближе подъезжал к школе, тем сильнее напрягались руки. А когда на футбольной площадке, словно грачи на поле, замелькали мальчишки, Виктору захотелось стать невидимкой. Оказаться бы сразу за деревней, на участке, спрятанном в ветловых посадках…

Он откинулся в глубь кабины, прибавил газу. Но трактор как на зло полз медленно и трескуче. И как нарочно завизжало заднее колесико плуга, и на гусенице будто погремушки подвесили: тарахтят во всю мочь.

Когда трактор поравнялся с футбольным полем, замерло ребячье оживление, все повернулись к дороге лицом.

По коренастой фигуре и рыжему всклокоченному чубу Виктор узнал Кольку. Тот зло потрясал над головой кулаком.

Раздался свисток судьи. Футболисты, выстроившись, неторопливой рысью сделали круг по полю. Болельщики повернулись к игрокам.

А трактор все бежал и бежал, заглатывая вытянувшуюся вдоль леса пыльную дорогу. Вот уже серебром заблестел пруд, окруженный старыми ветлами, в открытую кабину ворвался горьковатый запах черемухи. Зеленая поросль бузины и акации, нависшей над канавой вдоль дороги, приветливо покачивала мягкой листвой.

На участке, который предстояло пахать, Виктор остановил машину, вылез из кабины, отпустил на нижнюю глубину лемеха, прислушался: где-то рядом в кустах на все лады заливался соловей.

Скоро вездесущие, неутомимые грачи и здесь, на новом месте, отыскали Виктора, и дружная горластая стая нагрянула на пашню. Хозяевами расхаживали они по полю, и их присутствие веселило. Особенно смешно стало Виктору, когда два молодых грача нашли жирного червяка и стали его тянуть каждый к себе. Тянули, тянули, а разорвать не смогли. Бросили добычу и вцепились клювами в шею друг другу. Посмотреть на сражение мигом собрались другие грачи и, переговариваясь, криком поддерживали то одного, то другого. Они так увлеклись зрелищем, что уже не обращали внимания на трактор, пока не вмешался в их борьбу, и не разогнал их старый лохматый грач.

Школьный участок не более четырех гектаров, и Виктор с ним управился быстро. Часам к двум дня над всем полем дрожало голубое марево, и яркокрылые бабочки садились на свежие комья земли погреться.

Виктор сбегал к роднику, напился холодной воды, умылся и снова бодрый и свежий сел в кабину. Трактор охотно повиновался ему. Но вот беда: делать нечего. В этой бригаде земля вся вспахана, а в другие он ехать не решался. А домой засветло возвращаться не хотелось.

Полежал на зеленой хмельной траве, послушал соловьев и опять сел за рычаги. С грохотом прикатил трактор на старое место, под грушу. Взвыл, затрещал мотор, выстрелил, как из ружья, и замер. «Сев не остановится», — подумал Виктор, снимая отцовскую одежду.

— Наработался? — спросила мать, собирая обедать.

— Наработался.