Юрий Третьяков - В плену у краснокожих [сборник]

- Очень! Ты мне дай, - попросила Галя.

- Ладно. Ещё придётся Коське и Котьке по одному дать, потому что я ила уже обещал… Сейчас-то мне этила некогда заниматься. Надо два открытия сделать… маленькое и большое.

- Воображаю! - фыркнула Маруся. Но Витвка не обратил на неё внимания.

- Одно даы уже почти сделали. Чуть-чуть не прославились на весь Советский Союз! Выкопали мы с Коськой и Котькой ископаемый череп первобытной коровы. Понесли в музей, а он возьлаи да и окажись не первобытным. А то представляешь, какое бы это было ценное открытие?!

- Ты уж много всего наоткрывал, Витамин несчастный! - опять влаешалась Маруся - со зла, что не с ней разговаривают.

- Ага, Витамин? - злорадно сказал Витька. - Значит, ты дразниться? Хорошо же… А вот это видела?

Он достал из карлаана спичечный коробок, извлёк оттуда Попову Собаку, давно с нетерпением дожидавшуюся, когда ей дадут возможность сделать какое-нибудь полезное дело, и кинул на Марусю.

Маруся завизжала, опрокинула тарелку с супом, суп потёк по столу и ей на платье.

Витька быстро подобрал Попову Собаку и спрятал в карлаан. Потом как ни в чём не бывало смирно уселся на своём стуле, весело поглядывая по сторонам. Когда пришла Марина, он ей кротко объяснил:

- Суп пролила. И орёт.

- Он… на меня… червяка… - всхлипывала Маруся, указывая на Витьку.

- Чего врёшь! - обратился к ней Витька. - «Червяка»!

- А ну встань! - сказала Марина. - Какой червяк? Где он?

- Мохна-а-тый, стра-а-шный… - заикалась Маруся.

- Врёт, - сказал Витька. - Это даже и никакой не червяк, а Попова Собака.

- Всё равно! - рассердилась Марина. - Где она у тебя, эта самая… собака?

- Нету… Уползла… Или, может, спряталась. Испугалась сильно. Я что-то не залаетил.

- Витя! - торжественно произнесла Марина. - Всякому терпению бывает конец! Сегодня ты пообедаешь один, а завтра не пойдёшь со всеми в поход! Я считаю, что ты поймёшь, одумаешься…

- Ничего я не пойму, - нарочно захныкал Витька, делая плаксивое лицо, - и одумываться не буду… Не хотите меня брать, и не надо…

Марина была добрая:

- Впрочем, если ты дашь честное слово, что больше…

- Не буду я давать никаких честных слов, - опять затянул Витька. Он испугался: а вдруг его и вправду простят? А остаться завтра в лагере Витьке было необходимо для выполнения его нового плана.

Витька и Колька спали в палатке рядом.

После отбоя Витька улёгся на свою койку и принялся сильно моргать, чтобы Колька видел, что он не спит.

- Ты чего моргаешь? - спросил, наконец, Колька.

- Я не моргаю. Я думаю. План один выдумываю. - Витька замолчал, уставившись в потолок.

Любопытный Колька приподнялся на локте и повернулся к Витьке. Витька лежал тихо.

Колька немного подождал и спросил:

- А… какой план?..

Витька молчал.

- Ну, Витьк…

Молчание.

- Какой план, Витька, а? Ты что, оглох, что ли?

- Обыкновенный. Сильно вы скоро все удивитесь.

- Почему?

- А так. Очень просто. Не берут меня завтра в поход, и не надо. Я и сам не хочу. Я завтра пойду в одно место…

Витька отвернулся и засопел, будто спит. Колька долго ворочался, потом тихо позвал:

- Витьк…

Молчание.

- Витька, а Витьк…

Ни звука.

Колька дёрнул Витьку за одеяло.

- Ну, чего тебе? - совсем сонным голосом спросил Витька

- А мне не скажешь?

- Нет.

Колька помолчал немного и сказал:

- Ладно-ладно… Такой стал? А ещё товарищ…

Витька ровно сопел.

- Я ему всегда всё говорю…

Витька начал тихонько похрапывать.

- И никогда не ябедничаю…

Хр-р-р…

- А когда ты на Марину карикатуру нарисовал…

- Чего врёшь! - сразу «проснулся» Витька. - Это Женька нарисовал, а на меня свалил.

- Может, и Женька…

- Вот тебе и «может»! Не знаешь, а говоришь… Ладно. Если пойдёшь со мной завтра, тогда и скажу. Очень интересное дело. В поход не ходи… Скажи, заболел, голова болит…

- Так это… соврать?

- Ничего не соврать. Потому что, если сегодня захочешь, она и вправду заболит. Немножко… Так всегда бывает. Захоти - и заболит. У меня сколько угодно так было. Ну, спи, хватит разговаривать…

В небе гудели самолёты. Сквозь слюдяное окошечко палатки светило яркое солнце. В щёлочку под парусиновой дверью виднелась голубая полоска неба. Солнце уже прогрело парусину.

Сегодня лагерь проснулся рано.

И как только пропел горн, все мальчишки и девчонки выскочили из палаток и помчались умываться. Вокруг умывальников царила весёлая толкотня.

Витька, с зубной щёткой в одной руке и полотенцем в другой, не суетился. Вид у него был высокомерный и снисходительный, как у древнего учёного, который разрешил сжечь себя на костре для пользы науки. Зато Колька выглядел растерянно и жалко: такой это был безвольный и непредприимчивый человек.

- Не раздумал? - толкнул его в бок Витька.

- Н-нет… - промямлил Колька, - только вот голова у меня не разбаливается. Старался, старался…

- Это ничего, - бодро сказал Витька, - зато вид у тебя… Хоть сейчас бери и неси хоронить.

Когда Колька разговаривал с Мариной, на него и вправду жалко было смотреть.

- Что же у тебя болит? - спрашивала Марина.

- Голова, - печально говорил Колька, держа руку у лба.

Витька, оказавшийся тут как тут, вмешался:

- Верно. Он всю ночь ворочался и кашлял, как какая-нибудь овца!

Марина обеспокоилась:

- И кашлял? Надо тебе немедленно к врачу!

Колька испуганно глянул на товарища:

- Нет-нет! Не кашлял я вовсе!

Витька сразу догадался:

- Верно. Это я спутал. Я теперь точно вспомнил. Он не кашлял, а стонал. Потому что он за ужином манной каши объелся. Две тарелки съел, я даже удивился… Но вы за него не беспокойтесь: он полежит и всё пройдёт.

Марина подозрительно на него посмотрела:

- А ты чего стараешься? Выдумал что-нибудь?

- Ничего я не выдумал… И всегда вы, Марина, во всём меня подозреваете. Как будто я какой-нибудь хулиган…

- Иди в палатку ляг! - сказала Марина Кольке. - Через час придёт врач, обязательно сходи к нему.

И вот, наконец, все ушли в поход! Кроме Кольки и Витьки, в лагере остался ещё один больной - Сорока. У него от вчерашнего купания заболело горло, и он лежал в палатке.

- Айда за мной! - скомандовал Витька, когда стихли голоса ребят. - Чтоб никто не видел.

Он нырнул в кусты и пополз бесшумно, как пантера. Колька послушно пополз следом.

Очень густые были эти кусты! Как будто кто нарочно посадил в одном месте шиповник и переплёл его колючей ежевикой. Там, где шиповника и ежевики не было, росла мощная крапива. А где ничего не росло, валялись острые сучки, колючки и камушки, только и дожидавшиеся, как бы побольнее воткнуться в руку или в коленку.

Витька полз, раздвигая шиповник, разрывая ежевику и бесстрашно поднимая крапиву. Колька пыхтел и шёпотом ойкал сзади.