Лариса Письменная - Тысяча окон и один журавль

— Кто этот дядя? — спрашиваю я.

— Это очень хороший человек. Мой большой друг… — Сказав эти слова, Лампадия Андреевна вдруг хмурится и сразу делается похожей на ту, какой я знал её в нашей квартире. Помолчав, она добавляет невесёлым голосом, будто про себя: — Мой бывший друг…

— А теперь он уже не ваш друг?

Лампадия Андреевна молчит. Но я уж не могу перестать говорить об этом, потому что твёрдо знаю: этого человека я видел!

— Лам… Леокадия Андреевна, этот дядя носит мохнатую шапку-ушанку и мохнатую шубу?

Лампадия Андреевна сразу настораживается:

— Наверно, носит, он живёт в Заполярье, а там лютые морозы. А ты откуда знаешь?

— Я видел его в шубе и в шапке.

— Где?! — Лампадия Андреевна вдруг садится на стул, будто ноги у неё подломились.

— На фотографии, вот где! — Я уже всё припомнил. — Раиса Демидовна вынесла её из своей комнаты вместе с другим сором.

— Когда?!

— Ну… давно уже, кажется, прошлой осенью. Там этот дядя так весело смеётся, и он мне сильно понравился. Я даже взял себе эту фотографию.

— Славик… — Лампадия Андреевна так заволновалась, что вдруг опять серая стала. — Славик, а где сейчас эта фотография? Ты её выбросил?

— Нет, жалко было выбрасывать, и отцу понравился этот дядя. Он так смеётся…

— Скажи… а на обратной стороне ничего не написано? Ты не помнишь?

— Почему не помню? Помню. Там написано так: «Моему самому лучшему другу». Нет, кажется, не «самому лучшему», а «самому дорогому». И вместо подписи — только две буквы. А какие — забыл.

— Наверное — «И» и «Д»? Да? Припомни, пожалуйста!

— Точно! — обрадовался я. — «Д» — ещё с такой закорючкой. Отец тогда сильно рассердился на Раису Демидовну и сказал, что это свинство. Кто-то ей написал «самому дорогому другу», а она, вместо того чтобы ценить, беречь — в мусор. «Так порядочные люди не поступают», — сказал отец.

— Славик, найди мне эту фотографию!

— Хорошо, я поищу. Обязательно! Вечером, как только мы придём с работы.

— Нет, не вечером, Славик — сейчас! Прошу тебя! Поезжай сейчас же домой и поищи. Пожалуйста!

— Сейчас я не могу, мне нужно купить в гастрономе две бутылки кефира — наверно, уже привезли.

— Я сама куплю кефир и отнесу твоему папе, я ведь знаю, где он работает. А ты поезжай домой и разыщи фотографию! Сделай это, Славик, пожалуйста, сделай…

Разве откажешь, когда человек так просит?

И я бегу к автобусу, а Лампадия Андреевна идёт вместо меня в гастроном за кефиром.

Сидя в автобусе, я представляю, как удивятся отец с Марусей, когда вместо меня кефир принесёт Лампадия Андреевна.

Долго я искал, все книги перерыл. Думал, что уже не найду. Как же теперь возвращаться к Лампадии Андреевне? Она, бедная, ждёт не дождётся, ведь как просила… Наконец-то нашёл — среди отцовских книг!

— А, вот вы где! — обрадовался я, а в ответ мне с фотографии улыбнулся тот самый дядя, что и у Лампадии Андреевны.

Только здесь, на моей фотографии, он был вроде бы старше. А всё равно — он! И брови чёрные, густые, и ямка на подбородке.

— Молодец, Ярослав! — похвалил я сам себя. — А теперь скорее на Весёлый, там нас ждут!

И правда, Лампадия Андреевна ждала у остановки автобуса. Видно, сильно ей нужна была эта фотография. Не сказав ни слова, она схватила её и долго рассматривала. Я уже хотел было бежать к своему котловану, но тут она меня остановила:

— Славик… Спасибо!

— Ну, я пошёл, — говорю ей, — а то отец с Марусей уже давно ждут меня на обед.

— Ты пообедаешь у меня, Славик. Твой отец об этом знает, не будет беспокоиться. Пойдём со мной.

Мы опять пошли к Лампадии Андреевне, в её новую квартиру. Она принялась угощать меня, а я и не отказывался, потому что здорово проголодался. Кроме того, я думал, что Лампадии Андреевне приятно будет, если я поем с аппетитом. Вот и уминал так, что за ушами трещало.

Потом я подумал: уж теперь-то Лампадия Андреевна наверняка не будет молчать, если я у неё что-нибудь спрошу. А мне ужасно хотелось узнать — почему она раньше, когда жила в нашей квартире, была такая чудная. Почему никогда ни с кем не разговаривала?

— Леокадия Андреевна, можно у вас что-то спросить?

— Спрашивай, Славик.

— Почему вы теперь не такая, как были в нашей квартире? И почему вы там всегда молчали?

Похоже, что Лампадии Андреевне неприятно было про это говорить, но и меня она, видно, не хотела обидеть. Она ласково сказала, что я ещё маленький и мне этого не понять.

— Это я — маленький? Да мне уже десятый год! Если хотите знать, мой отец никогда ничего не сделает, не посоветовавшись со мной. Какой же я маленький!

И всё-таки Лампадия Андреевна не стала мне ничего рассказывать. Она сжала губы и сделалась совсем серая. Почти такая, как тогда, когда жила в нашей квартире.

— Ну… тогда я пойду…

Я выбежал из комнаты, я решил обидеться на Лампадию Андреевну. Как же так — я нашёл ей фотографию, а она не захотела мне ничего рассказать! И всё-таки я не обиделся, мне стало жаль её. Опять она печальная, молчаливая — совсем как когда-то. Думал я, думал и решил рассказать всё это отцу с Марусей. Про фото, которое Раиса Демидовна выбросила в мусор, и ещё про то, что Леокадия Андреевна не хочет мне рассказывать, почему она была такая чудная, когда жила с нами.

Отец выслушал меня очень внимательно. Маруся тем временем одна работала на Могикане. Ох и рассвирепел же отец, когда узнал про фотографию! И принялся распекать не одну только Раису Демидовну, а и всех нас, даже и себя.

— Потому что все мы, — сказал он, — были равнодушными. А равнодушия никому нельзя прощать… Марусь, поработай-ка часок одна, а я пойду к Леокадии Андреевне! — крикнул отец Марусе.

Наверно, мне не надо было оставлять Могикана на одну Марусю — а ну как опять забарахлит… Но разве я мог удержаться, не побежать следом за отцом?

Лампадия Андреевна встретила отца вежливо, но не очень весело. Я шмыгнул на балкон, чтобы не мешать им. А отец не стал разводить антимонии — «как живёте?» и всякое такое. Он сразу сказал:

— Мне стыдно, Леокадия Андреевна, что за всё время я не выбрал и часа, чтобы поговорить с вами по душам. Кое-что Славка мне рассказал, но я хочу разобраться до конца в этом неприятном деле.

Лампадия скучно глянула на отца, а потом всё-таки улыбнулась. Мне с балкона всё было видно.

— Стоит ли ворошить прошлое? — неохотно проговорила Леокадия Андреевна.

— Стоит! Я должен узнать хоть теперь…

— Ну хорошо. Вы помните то время, когда Раиса Демидовна поселилась в нашей квартире?

Вот так штука! А я думал, что Раиса Демидовна жила у нас всегда.