Шеннон Мессенджер - Полёт на единороге [litres]

Софи почти ничего не поняла – но, наверное, это было неважно. Важно было лишь одно:

– Вы же сможете меня вылечить, да?

– В… теории.

– Нет, вы не так говорили, – она вытащила из кармана записку и пихнула ее ему в руки. – Смотрите, вот. Мы. Можем. Тебя. Вылечить.

– Мы можем, Софи, – он достал небольшую бутылочку из зеленого поблескивающего хрусталя. – Выпьешь это – и все вернется на свои места. Но для начала тебе нужно узнать о риске, – глядя на бутылочку, а не на нее, он произнес: – Только лимбиум сможет тебя вылечить.

Она зачесала руки, вспомнив о сыпи.

– Вы же знаете, что у меня аллергия.

– Знаю. И, поверь, я пытался найти другой способ. Но все подобные альтернативы – он коснулся свисающего с ее шеи флакона «Подпитки от исчезновения» – попросту недостаточно сильны. Они помогли с симптомами, а значит, я правильно определил лекарство. Но по-настоящему помочь сможет только сам лимбиум. Очень большая доза.

С губ Софи сорвался слегка истеричный смешок.

– Значит, единственный способ меня вылечить – дать мне то, что меня убьет.

– Нет. Единственный способ тебя вылечить – дать тебе то, что почти тебя убьет, а потом использовать антидот, который я разработал, и надеяться, что он остановит аллергическую реакцию, – мистер Форкл вздохнул и сел рядом с ней. От его веса койка прогнулась, и Софи оказалась чуть ближе к нему, чем хотелось бы. – Лекарство сработает. Лимбиум влияет на часть мозга, отвечающую за таланты, и большая доза послужит перезагрузкой, которая сведет на нет все изменения, произошедшие с момента развития твоих способностей. Но… риск все равно огромен. Твоя аллергия для нас полная тайна. Мы никогда ни с чем таким не встречались – а она уже дважды едва тебя не убила.

– Значит, в первый раз аллергия была и правда на лимбиум? И вы стерли мои воспоминания, потому что не хотели, чтобы я об этом знала?

Он слегка сдвинулся, отчего койка скрипнула.

– Когда-нибудь ты поймешь, почему я стер то воспоминание. Но, да, я дал тебе немного лимбиума – не зная, какую ужасную реакцию он вызовет. Если бы не человеческие врачи, то я даже не знаю, что бы было. И поэтому я разработал противоядие.

Он залез в карман и достал самый большой шприц с самой большой иглой, какие Софи только видела.

Она вскочила на ноги – перед глазами заплясали пятна – и попятилась в темноту, где ее было невидно.

– Не-не, не надо игл.

– Другого выхода нет.

– У меня есть эликсир, – она вновь вышла на свет, показывая черный флакон, который Элвин попросил ее носить на шее.

– Его силы не хватит.

– В прошлый раз хватило.

– Да, потому что в сыворотке Декса лимбиума было меньше капли, – он снова взял зеленый флакон. – Но здесь тридцать миллилитров чистейшего лимбиума, и ты должна проглотить его до капли. Для перезагрузки твоего мозга потребуется много эликсира – и вот этот крошечный флакончик лекарства Элвина с ним не справится. Другого выхода нет, – он поглядел на иглу, и даже его руки затряслись. – И все равно я не могу гарантировать, что аллергическая реакция остановится. Это человеческое лекарство, которое я изменил и усилил. Оно абсолютно непроверенное. А лимбиуму необходимо провести в твоем организме несколько минут, чтобы начать работать, к этому времени аллергия проявится полностью. Именно поэтому решить ты должна сама.

Софи фыркнула.

– Ну конечно.

– Я серьезно, Софи. Что бы ты ни думала, ты не наша марионетка. Да, мы даем советы и подсказки, но решение всегда остается за тобой. Ты можешь уйти и остаться просто собой.

– Ага, с разрушенным разумом, – она даже не попыталась скрыть яд в голосе. – Как мило, что вы даете мне возможность остаться больной и дефектной.

– Твой разум разрушен лишь слегка. Ты сможешь прожить абсолютно нормальную жизнь, пока будешь пить лекарства от исчезновения.

– Но я не смогу помочь ни Прентису, ни Алдену, да?

– Да. Без лечения твой разум больше не будет непроницаемым.

– Так разве у меня есть выбор?

– Есть, Софи. Ты можешь выбрать не рисковать собой.

Она уставилась на бутылочку в его руке, пытаясь не думать о жгучей сыпи и невыносимой боли, которыми сопровождалась прошлая аллергическая реакция. А игла…

На нее она даже взглянуть не могла.

Что сказали бы ее родители? Хотели бы Грейди с Эдалин, чтобы она рискнула своей жизнью?

Но разве она сможет прожить, зная, что бросила Алдена сидеть в ловушке кошмаров его безумия, а Прентиса – пускать слюни в камере Изгнания?

– Давайте флакон.

На вздувшихся губах мистера Форкла появилась улыбка.

– Твоя храбрость никогда не перестанет меня удивлять.

Он встал, жестом приглашая ее лечь на кушетку, и Софи даже не стала спорить. Когда она устроилась, он отдал ей флакон.

– Я постараюсь помочь тебе, как смогу. Но тебе придется сражаться изо всех сил.

– Как и всегда.

Она уставилась на хрустальный флакон, наблюдая за плещущейся в дрожащих руках жидкостью. Она еще могла передумать.

А может, и нет.

Вытащив стеклянную пробку, она проглотила солоноватую жидкость с металлическим привкусом.

Как только лимбиум коснулся языка, тот начал распухать, и Софи едва успела все проглотить перед тем, как начать задыхаться. Дышать было невозможно, и чем больше проходило времени, тем сильнее горели без воздуха легкие.

Комната потемнела, все звуки превратились в гудение – но она не потеряла сознания. Она прекрасно чувствовала, как лимбиум прожигает ее насквозь, будто она проглотила нечто горячее пламени. Будто она проглотила Солнце. Живот крутило, руки с ногами тряслись, и она пыталась думать сквозь боль, пыталась считать секунды, пыталась разглядеть что-нибудь, что принесет скорое избавление. Но агония поглощала с головой.

Она больше не боялась укола. Она ждала его – нуждалась в нем. Ну где же? У нее не хватало сил держаться. А огонь все горел, проникая в голову и пылая так жарко, что мозг будто плавился до состояния лавы. Может, так оно и было. Перед закрытыми глазами взорвалось белое пламя, и на секунду давление ослабло.

Все? Она вылечилась?

Софи не понимала – облегчение ушло слишком быстро. И тьма, которая поспешила на его место, была куда хуже. Холодная, густая, пустая – она чувствовала, как тонет в ней, погружаясь во мрак куда глубже беспамятства, и каждой клеточкой своего существа она понимала, что не вернется оттуда. Она отключалась. Ускользала.

А затем что-то впилось в руку, и новая боль вытащила ее на свободу. Она затряслась – все внутри готово было разорваться от напряжения, а сознание заполнил серый туман. Софи вцепилась в него, всплыла на нем сквозь мрак, но тут внутри снова все скрутило, и давление в груди стало таким невыносимым, что хотелось вопить. Но когда она открыла рот, в легкие ворвался воздух.