Александр Власов - Грозовыми тропами

Борька наклонился над проволокой, скреплявшей бревна, хитро прищурился сквозь очки.

— Можно подпилить!

— Пилой? — спросил Валька.

До сих пор молчавший Сенька сказал мрачно:

— Пила — по дереву! Здесь подпилок нужен!

— Подпилок? — Антик посмотрел на Вальку и Борьку. — Кто умеет напильником работать?

Валька неопределенно вздернул пухлые плечи, а Борька отрицательно качнул головой.

— Я умею! — неохотно заявил Сенька.

— У меня на пароме есть инструменты, — сказал Валька.

Антик схватил Вальку за плечо, похвалил:

— Молодец! — и подтолкнул его к берегу. — Беги!

На склоне холма положены две доски. Внизу — ровная площадка взрыхленного песка. Идут соревнования. Мальчишки на роликах скатываются по доскам и прыгают кто дальше.

Главный судья — Стэлла. Она измеряет рулеткой длину прыжков и записывает цифры.

Красиво съезжает вниз Борька Граббэ, сильно отталкивается и приземляется далеко за отметками, оставленными другими прыгунами.

Сенька неумело прикрепляет к ботинкам ролики. Мальчишки поторапливают его. Он встает, делает неуверенный шаг к доскам.

— Смелей! — кричит Стэлла.

Сенька натянул шляпу до ушей и, набрав побольше воздуха, ступил на доски. Его сразу же понесло вниз. Нелепо размахивая руками, он докатился до середины спуска, упал, перевернулся и под общий хохот врезался головой в песок.

— Медведь! — сказала Стэлла с необидной улыбкой.

— Сейчас получится! — упрямо сказал Сенька и попробовал снова забраться на холм, но ролики проворачивались и не позволяли сделать вверх ни шагу.

— Боком! Боком! — подсказала ему Стэлла.

К Антику подбежал испуганный Валька Губарев.

— Пришли! — прошептал он. — Но… но совсем не… не «пчелы»!

— Спокойно! — Антик щелкнул пальцем по толстым Валькиным губам и подозвал к себе Борьку.

А Сенька уже сумел подняться на холм, еще глубже осадил шляпу и на этот раз благополучно докатился до самого низа.

— Ты делаешь успехи! — похвалил его Антик.

— А теперь — перерыв! — крикнул Борька Граббэ. — Теперь мы посмотрим сценку из жизни «Красных пчел»! Она называется «Кораблекрушение»! За мной!

Он побежал вверх по холму. Мальчишки потянулись за ним. Они догадались, что их ждет какое-то интересное зрелище. Только у Вальки довольно кислый вид. Он поднимается за Антиком и что-то бубнит толстыми губами. Антик оглядывается и второй раз предупреждает его:

— Спокойно!.. Забыл, чей напильник?

Сзади всех взбирается на холм Сенька. Ему мешают ролики. Сердито плюнув, он сел и сдернул их с ног.

С холма видна река. Огромный черный котел погружен на плот. Комсомольцы, которыми руководит Василий, дружно упираются длинными шестами в берег.

Борька Граббэ растерянно смотрит то на плот, то на Антика. Валька Губарев трусливо выглядывает из-за дерева. Остальные ничего не понимают.

— Где же «пчелы»? — спрашивает кто-то у Борьки.

На вершину холма взбегает Сенька. Вытянув шею, смотрит на реку, на плот, на черный котел, вокруг которого суетятся комсомольцы с веслами и шестами.

Сенька выронил ролики. Челюсть у него отвисла и мелко задрожала.

— Сстойте! — хрипло прошептал он и, проглотив застрявший в горле комок, произнес громче: — Подождите! — и наконец завопил во весь голос, пронзительно и страшно: — Наза-ад!

Не переставая кричать, Сенька бросился вниз с холма. Мальчишки тревожно переглянулись. Валька Губарев совсем спрятался за дерево. Борька Граббэ нервно протирает очки.

— Что случилось? — спрашивает Стэлла.

Никто ей не отвечает. Слышен отчаянный голос Сеньки.

— Стойте!.. Назад! — кричит он где-то внизу, в зарослях.

До плота этот вопль не долетает. Василий спокойно командует:

— Правым! Правым навались!

Подхваченный течением плот все дальше отходит от берега. И вдруг что-то лопнуло, как басовая струна. Угрожающе накренился котел. Лопнула еще одна струна. Передние концы бревен высунулись из воды.

— Берегись! — успел крикнуть Василий.

Плот раздался и стал разваливаться. Как спички, раздвинув бревна, котел пошел на дно. Взметнулся пенистый бугор воды.

— Аут! — произносит Антик.

На холме — испуганная тишина.

— Я так… нне играю! — запинаясь, говорит разведчик Лисенок. — Это нне игра!

Он поворачивается спиной к реке, пригибается и, не оглядываясь, кубарем скатывается с холма.

Остальные стоят неподвижно, как оглушенные.

— Вы знаете, как это называется? — тихо спрашивает Стэлла.

— Это называется печальной ошибкой, — с усмешкой отвечает Антик.

— Нет! Это — преступление!

Стэлла швырнула шляпу на землю, наступила ногой.

— Прощайте, джентльмены!

Она повернулась и начала спускаться с холма.

Еще несколько мальчишек метнулись к кустам и заторопились вниз по склону.

— Крысы! — презрительно обругал их Антик. — А люди — остаются! — он осмотрел поредевшие ряды. — Спасибо, друзья! Боря, командуй!

Борька без обычной готовности крикнул:

— Становись!

Мальчишки неохотно построились.

Валька Губарев с большим усилием оторвался от ствола дерева, за которым стоял все время, и последним занял место в строю.

Молча выходят на берег комсомольцы, и каждый оборачивается назад, смотрит туда, где затонул котел.

— Сколько там сажен?

— Три с гаком!

— Ныряй теперь!

— Достанем! — твердо говорит Василий.

— Смотрите-ка! — раздается возглас.

Один из комсомольцев стоит у бревна, приплывшего к берегу, и разглядывает оборванную проволоку. Отчетливо видно, что она надпилена чуть не до половины.

Без шляпы, озираясь по сторонам, как вор, крадется Сенька по кустам к парому. Лицо у него осунулось, посерело. Он и сейчас еще не пришел в себя. Взгляд у Сеньки вымученный, блуждающий, рассеянный. Он то и дело со страхом смотрит по сторонам.

Сенька остановился, когда всего несколько кустов отделяло его от парома. Он долго топтался на одном месте, но не решился выйти к причалу.

Паром отчалил. Сенька так и не осмелился показаться на людях.

Он скинул куртку, штаны, ботинки. Связал все это в один узелок и пошел в трусах к реке. Приподняв узелок над головой, чтобы не замочить одежду, он хотел броситься в воду. Но вдруг повернулся, с какой-то гадливой гримасой зашвырнул форму в кусты, погрозил кулаком всему правому берегу и, нырнув в воду, поплыл к своим.

Все вещи в комнате покрыты кружевными накидочками, скатерками, чехольчиками. На спинках кровати с огромными блестящими шарами висят занавесочки. На окнах — тоже занавески. Даже круглая печка и та, как передником, прикрыта внизу кружевной шторкой.

Между кроватью и печкой лицом к стене стоит Валька. Он наказан.

Губарев-старший сидит в зачехленном кресле-качалке с ремнем в руке. Этот ремень только что гулял по Валькиной спине и мягкому месту. Сын всхлипывает, а отец сосредоточенно смотрит в окно.