Юрий Стрижевский - Повесть о мужестве

— Все грамотно, — говорит подошедший Трубицын.

А это самая лучшая его похвала.

На заре жизни у многих людей бывают детские увлечения. Запоминается какой-нибудь яркий эпизод, возникает желание выбрать себе героя для подражания. Отсутствие жизненного опыта подчас заставляет мечтать о какой-либо, даже мало привлекательной, профессии. Под влиянием новых впечатлений мечты эти быстро блекнут; приходит опыт, расширяется кругозор, и юноша, выбирая жизненный путь, уже с улыбкой вспоминает свою мечту стать трубочистом или трамвайным кондуктором.

То ли повезло Николаю Гастелло, то ли характер у него был такой, но его детская мечта так и осталась стремлением всей его жизни.

Сегодня, оказавшись один на послушном ему воздушном корабле, он вспомнил свою первую встречу с аэропланом. Было это еще до революции. Ему шел восьмой год, Нина только-только научилась ходить, а маленького Витьку мать еще носила на руках. Однажды, в праздничный день, Франц Павлович со всем семейством отправился на прогулку в Петровский парк. Николай и сейчас помнит этот день! Расположились они на небольшой поляне под деревом. Вдруг где-то вверху, в небе, возник странный звук, похожий на пение виолончельной струны.

— Аэроплан, — сказал Франц Павлович, прислушиваясь.

— Аэроплан? — Николаю еще никогда не приходилось его видеть. Он живо выбежал на середину полянки и задрал голову.

И вот из-за кроны столетней липы появился похожий на стрекозу чудо-корабль. Не торопясь, он прочертил яркую синеву и скрылся за большими деревьями. Не дыша проводил его Николка глазами. Вот тогда-то родилось в его голове еще неосознанное желание, которое с той поры и жило в нем долгие годы то разгораясь, то тускнея под влиянием новых впечатлений, но никогда не исчезая окончательно. Летающие змеи, авиамодели, планер — все это ступени к тому, чего он достиг сегодня.

Одну за другой отрабатывал Николай фигуры высшего пилотажа, приобретал собственный почерк в полете. Трубицын не сомневался, что из его ученика получится незаурядный летчик. Когда он говорил о Гастелло, то к своей оценке «летает грамотно» неизменно добавлял: «Этот парень обладает быстрой, почти мгновенной реакцией». А это уже кое-что значило.

Николай не был бы самим собой, если бы занимался только одним делом: он был непременным участником всех спортивных соревнований; вечерами же брал баян и отправлялся в клуб. Там вокруг него всегда группировались курсанты, желающие попеть, потанцевать или же просто послушать музыку.

Как-то подошел к нему курсант Евдоким Коваленко. Отец и дед его были деревенскими ковалями где-то на Черниговщине. Евдоким унаследовал от них не только богатырское телосложение, но и любовь к народным украинским песням.

— А ну, Микола, бери свой баян и слухай, — пробасил он, — я тебе песню хорошую спою. — И запел:

Николай умел довольно быстро и правильно подбирать мелодию. Запомнив слова, он стал подпевать Евдокиму, тот сразу перешел на вторую партию, и зазвучала в клубе новая песня:

Вскоре после этого Гастелло и Коваленко стали постоянно выступать в клубных самодеятельных концертах с русскими и украинскими песнями.

Зима в тот год, как говорят, стояла сиротская. Частые оттепели превращали снежный покров на аэродроме в непролазную кашу. Сплошная низкая облачность закрывала солнце. Возможности вылета иной раз дожидались неделями. К тому времени Гастелло уже полностью овладел пилотажем на учебных самолетах и летал как стажер на боевом «Р-2». Надежный военный самолет был легок в управлении, и полеты на нем доставляли Николаю огромное удовольствие.

Как-то на аэродром прилетел инспектор по технике пилотирования Тюрин. Погода была летная, легкий морозец прихватил лужи, и сквозь разрывы облаков светило солнце. Николай готовился к очередному полету, мотор его самолета работал на малых оборотах, когда к нему подошел инспектор в сопровождении Трубицына.

— С вами полетит поверяющий, — сказал инструктор, указывая Николаю на Тюрина.

— Какое у вас задание? — поинтересовался Тюрин.

— Полет в зону № 3, высота 800 метров, сделать по два мелких виража до 45 градусов в ту и другую стороны, два боевых разворота, три петли, два переворота и, войдя в круг на 400 метров, произвести посадку.

— Выполняйте, — сказал Тюрин, пристегиваясь ремнями.

Уверенный и в себе и в машине, Гастелло легко оторвал самолет от земли. Набрав заданную высоту, вошел в зону и стал выполнять виражи. Только собрался Николай идти на боевой разворот, как раздался оглушительный барабанный грохот, и машину затрясло словно в лихорадке. Быстро убрав обороты, он выключил мотор и замер в ожидании. Тряска прекратилась, самолет продолжал планировать. Николай оглянулся на Тюрина — тот спокойно сидел, безучастно поглядывая вперед. «Аэродром далеко, — думает Николай, — без мотора до него не дотянешь. Спросить поверяющего? Он бы и сам сказал, если хотел, а он молчит, словно ничего не случилось».

— Иду на вынужденную, — повернулся Николай к Тюрину.

Тот кивнул головой.

Как назло, под ними железная дорога, дальше овраги, еле припорошенные снегом, а земля уже бежит под самолетом — высота двадцать метров. Впереди последний овраг, за ним ровная снежная поверхность. Чиркнув лыжами по сугробу на кромке оврага, самолет коснулся снега и после короткой пробежки остановился.

— Молодец, Гастелло! — сказал Тюрин, пожимая Николаю руку.

Через несколько минут рядом с ними приземлилась машина командира звена.

— Шатун лопнул, — определил прилетевший с командиром техник, осмотрев мотор Николая.

— Молодец, — еще раз подтвердил Тюрин. — Буду ходатайствовать о зачислении вас в истребительный полк. Согласны?

— Никак нет, товарищ инспектор, — ответил Николай. — Я мечтаю о тяжелых самолетах.

— О тяжелых? — переспросил Тюрин, с интересом взглянув на него. — Ну что ж, бомбардировочной авиации тоже нужны отличные летчики.

Вечером в казарме вокруг Николая собрались товарищи. Все наперебой обсуждали сегодняшнее происшествие.

— Это настоящий героизм, бесстрашие! — ораторствовал Сергей. — Мотор разнесло, а он спокойно, без паники посадил самолет и площадку выбрал правильно.

— Насчет героизма ты загнул трохи, — возразил Глеб, — а то, что Гастелло молодец, верно. Недаром поверяющий на разборе сказал: «Гастелло ваш настоящий летчик». Скажи, — обратился он к Николаю, — страшно тебе было, когда высоту потерял, а внизу овраги?