Юрий Стрижевский - Повесть о мужестве

Вдруг впереди по курсу возникает бурое облачко, другое, третье: заработала скрытая в деревьях зенитная батарея. Металлическое тело самолета вздрагивает от близких разрывов. Надо уходить. Николай делает разворот, и в этот момент перед глазами его вспыхивает яркий огненный шар, в кабину врывается ветер, с разбитой приборной доски летят стеклянные осколки. Правый мотор сразу заглох. Потянуло едким дымом. По плоскости поползли струйки огня. «Пробит бензиновый бак», — решает Николай.

— Попытаюсь сбить пламя, — объявляет он экипажу, бросая самолет на скольжение; но пламя, чуть заглохнув, вспыхивает с новой силой, оно словно прилипло к плоскости, подбирается уже к фюзеляжу, охватывает элерон.

«Что делать? — напряженно думает Николай. — Приказать экипажу покинуть самолет? Но ведь там немцы — никуда не спрячешься».

За бомбардировщиком тянется густой шлейф дыма, с крыла срываются огненные языки. Обгоревший элерон и покореженное огнем крыло не дают никакой надежды дотянуть до своих. Все труднее становится удерживать самолет в воздухе. Идет он теперь с постоянным левым креном. Огонь и дым заволакивают кабину Калинина.

— Как рация, Алеша? — спрашивает Николай.

— В порядке, — охрипшим от дыма голосом отвечает Калинин.

— Радируйте Воробьеву — возвращаться на базу. Я буду таранить скопление вражеских машин. Экипажу немедленно покинуть самолет!

— Я остаюсь, товарищ капитан, — слышится в шлемофоне голос Бурденюка.

— Я остаюсь, — откликается Калинин.

— Мы остаемся, — говорит Скоробогатый.

Спорить поздно. От жаркого удушливого дыма в кабине трудно дышать. Дым ест глаза, раздирает горло. Огонь прожег борт фюзеляжа и мечется по кабине, раздуваемый ветром. На Гастелло тлеет комбинезон. Острая боль охватывает всю правую сторону тела. Скоро пылающая машина перестанет слушаться рулей. Надо спешить, спешить! Если уж отдавать жизнь, то как можно дороже. Крутой разворот, и машина снова над головами фашистов. Из танковых люков вываливаются солдаты и бегут в сторону от дороги. Не умолкая бьют пулеметы Калинина и Скоробогатого. Сквозь дым Николай видит, как, словно подкошенные, падают немцы возле своих машин.

«Только тогда это будет подвигом, если тебе ясны все последствия». Кто это сказал?.. Ах да, Трубицын. Учел ли я все последствия? Да, учел — не аварией, не пленом, а гибелью для врага закончится наш полет».

Остановился и левый мотор. Николай слышит теперь только свист ветра и нарастающий шорох пламени. Оно, словно огромное красное знамя, полощется на ветру.

«На что похож этот шорох? Ах да, так шуршат льдины… ледоход… рядом Аня, она доверчиво прижалась к плечу. Да, она здесь, она всегда со мной во всех полетах… Витюшка…»

Нестерпимая боль в глазах — горячий дым ударил в лицо Николаю. «Огонь, кругом огонь! Вот они, цистерны с горючим, скопление танков… Отец, мама, простите мне это — иначе я не могу».

Всем телом Николай наваливается на штурвал. Удар страшной силы…

Гастелло уже не видит, как взвился в небо огромный столб пламени, но он знал, что так будет.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

О, вы уже встали? Это хорошая привычка (нем.).