Раджаб Амонов - Весна в краю родников

Учебник арифметики — «Хисо́б» — было также интересно разглядывать. Он ведь тоже пестрел картинками, на некоторых страницах по десять — двенадцать. Нарисовано все такое знакомое, как в жизни: ученики беседуют о чем-то на перемене, сад, трактор в борозде, цыплята вокруг курицы, караван в пустыне, яблоки на подносе, люди собирают хлопок, пионерский отряд на линейке…

В отличие от букваря «Хисоб» имел хитрость: он требовал не просто узнать, что нарисовано и как это называется, но и сосчитать, сколько на картинке предметов, людей или животных.

Когда я видел на картинках что-то незнакомое, невиданное, меня охватывало волнение. Многоэтажные здания, огромные пароходы, заводы с высоченными трубами, аэродром с самолетами… Где все это? Будет ли такое когда-нибудь в нашем Ура-Тюбе? Поднимутся ли и на его улицах дома, подпирающие облако?

Я так полюбил книги и тетрадки, что уроки и выполнение домашних заданий не были мне в тягость. Отвечать в классе мне тоже нравилось. Словом, я учился охотно. Может быть, поэтому-то и получилось так, что я за полгода перегнал многих своих одноклассников и был… досрочно переведен во второй класс!

Это было для меня неожиданностью. Я даже огорчился, что меня разлучают с мальчишками, к которым так уже привык. Когда в конце первого полугодия к нам в класс вошел с нашим учителем какой-то незнакомый коренастый мужчина и назвал в числе нескольких других фамилий мою, я сначала подумал, что мне опять скажут: «Посиди дома до следующего года». Нет, мне и еще двум мальчишкам старше меня на четыре года разрешалось уже сейчас, после каникул, перейти во второй класс. А оттуда четверо перейдут к нам, потому что они неуспевающие. Им еще рано учиться во втором классе.

— Трое, которых мы от вас переводим, — сказал коренастый мужчина, — уже хорошо знают «Алифбо», умеют дружить с арифметикой. Я думаю, мы должны их поздравить!

Он захлопал в ладоши, еще громче — наш учитель, а за ними и весь класс. Я тоже захлопал, чтобы не отставать от других, но меня одернул сосед по парте.

Сказать честно, я особенного значения своим успехам не придавал, но однажды наш сосед, дядя Мирджамал, вдруг обнаружил, что я ученый человек. И тогда мое сердце наполнилось гордостью.

Завязался мой разговор с дядей Мирджамалом так. Я пошел с бабушкой к ним в дом, они ведь наши соседи. Бабушка заговорила там с хозяйкой, я играл в кремешки с девочкой Пулодой. В это время из школы для взрослых вернулся дядюшка. Он аккуратно уложил на полочку в нише свои книжки и тетради, умылся, сел ужинать. Мне захотелось посмотреть, чему могут учить взрослых, что это такое — ликбез? Взял с полочки книгу, на обложке которой стояло: «О. Исмати, Я. Калантаров. Азбука ударника». Пониже картинка. Изображен мускулистый человек в рабочей спецовке, он читает книгу. Виднеются заводские корпуса, дымят трубы, похожие на высокие тонкие минареты.

На первой странице книги были картинки и про завод, и про деревню. На одной картинке трактор с боронами на прицепе, на другой пара быков и жалкий плуг. Если у тракториста гордая осанка, то погоняльщик быков выглядит уныло, он понуро плелся за упряжкой. Из двух этих картинок даже без подписей было понятно, что работать на тракторе гораздо приятнее.

Дальше в книжке, как и в моем букваре, все картинки были с подписями. Можно было разобраться в нарисованном и без слов, но как тогда дядя Мирджамал научится читать? Нарисован кетме́нь [22] Кетме́нь — тяжелая мотыга. . Ясно, что это не обеденная ложка, а все-таки под картинкой написано большими печатными буквами «Кетмень». Неужели дядя Мирджамал еще только должен научиться читать такие слова? Впрочем, я ведь сам тоже лишь недавно научился читать свою азбуку, похожую на эту. Значит, получается, что безграмотные люди одинаковы, какова бы ни была разница в их возрасте? А я, мальчик, обогнал нашего взрослого соседа!

Под изображением навьюченных верблюдов, шатавших по степи, я без затруднений прочел по складам: «Колхоз работал ударно. Сдал государству тысячу мешков хлопка. Этот хлопок был отправлен красным караваном. Да здравствует красный караван!» Целый рассказ! А я сумел прочесть и понял каждое слово.

Но много было таких картинок и рассказов, которые показались мне не очень понятными. «Машинно-тракторный парк»… «Байский гнет»…. «Кооператив в кишлаке»… «О чем повествует камень»… «Школа политического образования»… Да, все-таки взрослые есть взрослые, они знают про все на свете, им остается лишь научиться читать об этом и писать. Поэтому у них и буквари не такие, как у нас.

Девочке Пулодой уже надоело рассматривать картинки, она уселась слушать разговор женщин. И тут-то ко мне подошел дядя Мирджамал:

— Что, картинки разглядываешь?

— Да. И слова читаю.

— Читаешь? — рассмеялся он так, будто услышал шутку. — Это как же — захотел и прочел? Ну-ка, что вот тут написано. На этом листочке.

Толстый человек в чалме стоял с плетью в руке, полунагие истощенные люди обрабатывали поле кетменями.

— «Байский гнет», — прочел я громко и продолжал по складам: — «В прежние времена были баи. Они угнетали батраков, заставляли их работать по 10–12 часов в день. Великий Октябрь дал дехканам свободу. Да здравствует Октябрьская революция!»

Читал я не скоро, иногда запинался, но все же дядя Мирджамал сказал, обняв меня за плечи:

— Молодчина! Эх, не дожил твой отец до такого часа… Да ведь и года нет, как ты в школу ходишь, а?

Я подтвердил. Дядюшка сокрушенно покачал головой:

— Полгода поучился и уже знаешь грамоту… А я пять лет потратил когда-то в мусульманской школе, но что толку? Ни читать, ни писать не умею. Теперь вот в школу ликбеза записался. Может, что и получится…

Он стал задумчиво листать книгу, словно видел ее впервые. Вглядывался в каждый рисунок.

На странице с портретом Ленина дядя Мирджамал встрепенулся и попросил меня:

— Ну-ка, сыночек, прочтите мне вот это!

Не ослышался ли я? Дядюшка Мирджамал заговорил со мной на «вы»!

— «Владимир Ильич Ленин (Ульянов) родился в 1870 году в городе Симбирске (ныне Ульяновск)…» — читал я громко биографию, занявшую целых две страницы. Читал я долго, но дядюшка ни разу не перебил меня.

Когда я закончил, он показал пальцем на слова в красивой светлой рамочке:

— А это тут что? Это тоже мне прочти.

— «Ленин умер, но дело Ленина живет!» — прочел я.

— Верно пишут! — сказал дядюшка Мирджамал. — Знаешь, я думаю, что нам в ликбезе дали умную книгу.

Он бережно закрыл свою «Азбуку ударника» и поставил ее на полку.

С тех пор сосед часто приглашал меня к себе по вечерам. Вместе со мной он сидел, занимался чтением по складам, выводил буквы. И не переставал удивляться вслух: