Анна Вербовская - Летуны из Полетаево, или Венькины мечты о синем море

Серафима разницу не ощущала и не чувствовала.

- Ты бы, Вениамин Иванович, побольше об уроках мечтал, - посоветовала она Веньке, - об оценках отличных, грамотах всяких и примерном поведении.

Предложенная Серафимой мечта была, конечно, великой и практически несбыточной. Но брать её на вооружение Веньке почему-то совершенно не хотелось.

- Может, я всё-таки про море немножко помечтаю… синее… солёное… жёлтый песок на берегу.

- Глупости! – возразила Матрёна, - Давай лучше, как я, балериной…

- Я мальчик. Какая ж из меня балерина?

- А какой из Нюрки водолаз? Тут так мечтать надо, чтобы не сбылось! В этом вся хитрость!

«Зачем тогда она вообще нужна, мечта эта? – печально подумал Венька, - Если не сбудется…»

И сразу ему стало скучно. Расхотелось летать. И мечтать. И думать о чём-либо. Он присел на крыльцо рядом с тоскующим Самсоном, привалился к его мохнатому боку и даже как будто задремал.

Глава 6. Сыр-бор и страсти-мордасти.

А вокруг в это время кипели нешуточные страсти.

Каждый спешил Веньке мечту сочинить получше и позаковырестее.

Для начала Добрыня предложил принять Веньку в общество мухобоев и даже готов был на собственные сбережения приобрести для него отличную, последней модели, мухобойку.

- «Муха кверху брюхом» называется, - объяснял всем домовой, - Ручка из ивовой лозы. Рабочая поверхность из конского волоса. Бьёт без промаха. Сама. В смысле, самонаводящаяся. Как почувствует от мухи тепловое излучение… как нагреется… как распалится…

- Сейчас я распалюсь! – пригрозила Добрыне бабка Матрёна, - Прихлопну тебя, как насекомое. Нет, чтобы путное чего выдумать!

- Что попутное? – раздалось из-за забора, от калитки, - Я как раз на станцию, за почтой. Может, надо чего по пути?

Узнав из-за чего сыр-бор, Пантелеймон с охотой подключился к общему собранию:

- Пусть он почтальоном стать возмечтает. Оформится в правлении, как положено. Будет каждый день на станцию за газетами ездить.

- А ты за него зарплату будешь получать, - усмехнулась бабушка Серафима, - Знаем мы тебя, тебе лишь бы ничего не делать, а деньгу загребать лопатой.

- Какой лопатой? – обиделся Пантелеймон, - Всего лишь маленьким совочком. Посмотри на мой костюм выходной. Даже пуговицу не на что купить. У меня и денег-то нет.

- А у Вениамина Ивановича будут! – вновь вмешался Добрыня, - Потому что я ему придумал таку-у-ую мечту!

- Ха!!! – скептически сказала бабка Нюра в полном к Добрыне недоверии.

- Банкиром Вениамин Иванович будет, - продолжал домовой, игнорируя бабку Нюру как неразумную, - Будет сидеть себе в кресле, ноги на стол. А деньги будут сами на него с неба сыпаться.

- Что-то я, сколько летала, - засомневалась бабка Матрёна, - денег в небе не видела.

- Не там летала, значит, - хихикнула бабка Нюра, - не теми маршрутами.

- А ты, выходит, теми! То-то, я смотрю, у тебя денег куры не клюют.

- Да у неё кура вообще только медные яйца несёт, - встряла в разговор Серафима.

Лучше бы, конечно, она этого не делала.

Потому что тут-то и началось самое интересное.

С криком «моя кура! что хочет, то несёт!» бабка Нюра кинулась на Серафиму. Матрёна подставила ей подножку, Нюра шмякнулась оземь и проехала на пузе до самой яблони. Тётя Груша заголосила, будто её режут. Добрыня вытащил из-за пазухи колотушку и принялся исступлённо долбить себя по затылку.

Пантелеймон в сердцах сплюнул, стеганул что есть сил кнутом Василия. Василий затрубил нечеловеческим голосом, подпрыгнул в воздух вместе с телегой. Телега загрохотала, заскрипела всеми четырьмя колёсами.

Такой получился тарарам!!!

В довершение картины жаба Анисья, вернувшаяся со своего болота, задрала морду кверху и громко проквакала тринадцать раз. Потом немного подумала и ещё один маленький квак добавила.

Глава 7. Сорок семь часов пополудни.

- Это что ж получается? – спохватилась бабушка Серафима, - Тринадцать часов с половиною? А у меня обед не готов…

- Не-е-е…, - успокоил её Добрыня, - Не с половиной. Час с четвертью, не больше.

- А по-моему, полпервого, - высказала предположение бабка Матрёна.

- Ты уши-то прочисть! – пискнула осмелевшая Нюра, - Четырнадцать раз она квакала. Значит, ровно двенадцать часов пополудни. И ещё два.

- Неровно! – прозвенела из яблони тётя Груша, - Неровно ты квакаешь, Анисья! Плохо! Ну-ка, давай ещё раз!

Анисья задрала морду и послушно проквакала снова. Сорок семь раз подряд, а то и все сорок восемь. Чем запутала всех окончательно.

- Это ж сколько получается времени? – не могла взять в толк бабушка Серафима, - Обед-то готовить пора? Или рано ещё?

- Поздно уже! – возразила бабка Матрёна, - Слышишь, сорок семь часов проквакало. Спать пора укладываться.

- Какой спать? – возмутилась бабка Нюра, - Солнце высоко ещё!

- Если по солнцу смотреть, - прищурил глаз Добрыня, который лучше всех разбирался в астрономии и всяческих околонаучных приметах, - То выходит… получается… если по орбитальной солнечной астролябии и лунному надиру… по азимуту в зените… причём апогей со вчерашнего дня находится в перигее… получается, что сейчас ровно один час и двадцать семь с тремя четвертями минут пополудни или без десяти полночь.

- Ну, да, - кивнула бабушка Серафима, - Конечно. Ты соврёшь, недорого возьмёшь. Только поди тебя проверь…

«…верь …верь …верь», - зазвенело, застучало молоточками в тяжёлой, сонной Венькиной голове. Он заворчал в полудрёме, заворочался, пристраиваясь поудобнее к тёплому шерстяному боку Самсона. Вздохнул, окончательно проваливаясь в сон.

- Верь, Вениамин Иванович, верь.

Венька потряс головой и протёр глаза. Прямо перед ним вырос… или выросла… в общем, стояла… Кто такая? Она замерла навытяжку, как оловянный солдатик, только ружья не хватало… господи, да кто же это, в конце концов?

Венька снова протёр глаза и ещё сильнее потряс головой, чтобы привести мысли и зрение в порядок.

- Верь, говорю, в меня, Вениамин Иванович.

Ба! Да это же Дюймовочка! Та самая девчонка, что он встретил в поезде.

- Не Дюймовочка я, а Прасковья! То есть Прося, – поправила Веньку девчонка из поезда и кокетливо сдвинула набекрень свою маленькую красную шапочку.

Глава 8. Воздушная лестница.

- В тебя? – удивился неожиданному явлению Венька, - Почему это я должен в тебя верить?

- Тьфу ты! Опять перепутала! Она велела сказать «в себя». То есть, должно было выйти «верь в себя, Вениамин Иванович»!

- А-а-а, - сказал Венька, - Понятно!

Хотя на самом деле ничего ему понятно не было. Ни одного слова.

- Пойдём! – приказала Дюймовочка-Прося и решительно потянула Веньку за рукав.

- Куда?

- Туда!

Прося подняла маленький пальчик и показала наверх, в сторону неба.