Холгер Пукк - Зелёные маски

Старик Нымм поднял руку и застегнул последнюю, верхнюю пуговицу на куртке Пээтера. Затем разгладил ладонью смятый клапан кармана, похлопал мальчика по руке и — ничего не сказал.

— Товарищ Нымм, разве я не прав? Прав ведь? Верно?

Всей душой ждал Пээтер поддержки.

Но старик покачал головой.

— Видишь ли, сынок, чтобы ты был прав по всем пунктам, этого сказать нельзя. Уж наверное, знак на руке и на дверях тебе поставили не просто так, а за дело. А что касается нападения на тебя… ведь зелёные маски объяснили…

Пээтер не стал слушать дальше. Он повернулся на каблуках, пробормотал что-то, похожее на «будьте здоровы!» и, словно пришибленный, пошёл прочь: через газон и через низкую живую изгородь, сквозь кусты — прямиком к улице Койду.

«Старик Нымм тоже считает, что я заслужил весь этот позор. Проклятые маски!» — думал мальчик.

Ах, если бы он мог собственноручно их проучить! Он вышел бы один против трёх и нокаутировал бы противников одного за другим. Безжалостно. Приволок бы их на сбор, поставил бы перед всем отрядом! Заставил бы признаться. По отношению к другим они, может быть, и правы, но его, Пээтера, обидели зря.

Уже возле дверей своего дома Пээтер заметил, что в руках у него нет портфеля, — остался на стуле в пионерской комнате.

Ничего не поделаешь, придётся вернуться. Наверное, сбор уже кончился и все разошлись по домам.

Но на ближайшем углу Пээтер остановился, точно вкопанный.

Навстречу ему шла Вильма!

Что надо ей в этих краях?

Ого! В руках у девочки два портфеля! И, хочешь верь, хочешь нет, один из них — портфель Пээтера. Коричневый, с двумя замками, перехваченный ремешком (замки иногда преподносят неприятные сюрпризы).

Наконец Пээтер приходит в себя и направляется к Вильме.

И вот они уже стоят друг против друга.

Щёки Вильмы раскраснелись от ветра. Глаза смотрят испытующе, но доброжелательно.

— Твоя сумка. Или, как любит говорить Пауль, портфель.

— Спасибо, — Пээтер берёт свой портфель у девочки.

— Жалко, что тебя не было. Вальтер хотел отпереться, — говорит Вильма.

— Ах! Кто станет теперь меня слушать! Мои слова уже ничего не значат. Ведь я в сравнении с Вальтером чёрен, как дёготь. Опозорили перед всем городом. Чего доброго, скоро ещё и в газете ославят.

Произнеся эти злые слова, Пээтер быстро зашагал прочь. Он шёл не оглядываясь. Но с каждым шагом у него всё сильнее щемило сердце.

«В чём Вильма-то виновата? Зачем я с нею так?.. Ведь она же принесла мне портфель…»

Пээтер остановился, посмотрел назад.

Девочка уже скрылась за углом.

Пойти за нею? Догнать?

Пээтер долго стоял в нерешительности. По улице навстречу ему катились гонимые ветром листья.

Настроение Пээтера не улучшилось и к вечеру. Учить уроки не было ни малейшего желания. Сегодня его не привлекала даже география. А география была его любимым предметом, — ведь он собирался стать моряком. Не хотелось идти и в детский сад за Вийве. А о том, чтобы наколоть дров и принести их домой, даже думать было противно.

Но дрова были нужны, в квартире стало холодно. Пришлось пойти. Волоча за собою пустой мешок, Пээтер вышел на лестницу. В дверях подвала навстречу ему попался Волли. Под мышкой он держал какие-то четырёхугольные дощечки, приколоченные к длинным палочкам. Во всяком случае, так показалось Пээтеру.

Расстроенный Пээтер, вероятно, и не заметил бы дощечек, если бы Волли не спрятал их за спину. Испуганное движение соседа сразу бросилось Пээтеру в глаза.

— Что там у тебя?

Волли, продолжая держать дощечки за спиной, пробормотал:

— Ни… Ничего. Просто так… Наколол лучины для растопки. Из обрезок досок. Хорошие, сухие.

— Чего же ты их за спину-то прячешь?

— Ни… ничего я не прячу… Просто они чуть не упали.

— Чуть не упали, говоришь?! Ну и напустил туману… — Пээтер махнул рукой и, хлопая мешком по ноге, начал спускаться в подвал.

Раздался стук топора. Настроение Пээтера с каждым ударом становилось всё лучше. Работа словно отогнала невесёлые мысли.

Мальчик взмахивал топором всё веселее. Гора расколотых поленьев росла и росла. И вот уже дров для плиты хватило бы на два, потом на три, на четыре, на пять дней… А топор всё поднимался и опускался. Пээтер даже начал посвистывать.

Наконец мальчик разогнул спину, потянулся и начал укладывать пахнущие смолой сосновые поленья в мешок.

«Сейчас затоплю плиту. Потом сяду за уроки, — решил он про себя. — Сделаю побыстрее. Приведу домой Вийве. А потом послушаю радио. Сегодня опять будут транслировать песни мужского хора. Уж на этот раз я не прозеваю».

Таща мешок с дровами вверх по лестнице, Пээтер вспомнил, как Вильма принесла ему забытый в школе портфель.

И настроение мальчика стало ещё лучше.

Сумрак, словно пушистый тёмно-серый платок укутал аллеи парка. Платок этот прорывали лишь вершины деревьев, тянувшиеся к ещё светлому небу. Но у подножия деревьев и между кустами одержала победу тьма. Там всё — трава, цветы, скамейки — постепенно сливалось в сплошную чёрную массу.

На улице, огибавшей парк, вспыхнули окна домов — словно глаза. Глаза эти были разных оттенков: желтоватые, голубоватые, красноватые. Некоторые из них едва светились, точно боялись привлечь к себе внимание. Освещённых окон становилось всё больше и больше. Вскоре они образовали вокруг парка, погрузившегося во мрак, неровную линию огней.

Дома́ смотрели на парк равнодушно, словно в такой поздний час там уже не могло происходить ничего интересного.

Но так ли это?

Представим себе, будто мы видим в темноте ничуть не хуже, чем при дневном свете. Что же в таком случае мы заметили бы сегодня вечером в парке?

На дорожках появляются дети. Их довольно много. Может быть, дюжина, а может быть, и больше. Они торопливо перебегают от дерева к дереву, от кустика к кустику.

Вспыхивают синеватые круги карманных фонарей. Раздаётся стук, приглушённый говор…

Среди детей находится кто-то высокий. По-видимому, он за старшего: показывает что-то рукой, достаёт что-то из ящичка, который у него под мышкой.

Смотрите-ка: два мальчика идут в нашу сторону. Подходят к одному из кустов.

Понаблюдаем, что они станут делать.